Я – богиня любви и содрогания
Шрифт:
Я уже собиралась отключить зеркало, примеряя и сортируя обновки, как вдруг увидела мужской силуэт в черном плаще. Та-а-ак! Что-то в этот момент слегка тревожно съежилось, а новые трусы спали на пол.
«Ёптить!», – прошептала я, бросаясь к зеркалу.
Черный плащ стелился по полу, поднимая каждым взмахом лепестки роз. Я видела черный шлем с прибитой к ней короной, черный доспех, сверкающий, как обсидиан и слышала лязганье оружия. Чуть позади, торжественно бряцая оружием и громыхая коваными сапогами, шли такие же консервные баночки, на которые впору лепить этикетки «сайра», «сардина», «килька» и «тюлька». Но первым шел «тунец», решительно
Одним резким движением гость отбросил тяжелый плащ, поднимая вверх целый сонм лепестков, а потом гордо вскинул голову. Тунец!
– Ну что ж, маленькое привидение, – сквозь зубы процедил металлический голос. – Ну, где же ты?
Я включила музыку и свет, а через минуту по белоснежному храму разнесся мой сладко вибрирующий голос, повергая спрятавшихся за колонну жриц в религиозный экстаз.
– Ты звал меня? – спросила я, пытаясь придать голосу легкий флер загадочной надменности. Ну, правильно? Зачем ему знать, что в данный момент я сортирую трусы на три стопки, одна из которых носит условное название «чистые»!
– Ты всегда приходишь по зову? Мне кажется, что нет, – усмехнулся гость. Если честно, то он меня слегка пугает. Так, эти трусы с шелковой лентой – завязкой вполне милые, если бы не цвет переспелого помидора. Оставляем! – В свой сад и в свои покои я тебя не звал.
Кхе-кхе… А сейчас еще раз и с выражением!
– Верни указ! – процедил металлический голос, протягивая руку. – Верни мой подписанный указ, который ты забрала вместе с другими бумагами! Немедленно! Это – документ государственной важности! И можешь считать, что цветы я тебе подарил!
Я сглотнула, отбрасывая очередное платье на четыре размера больше в стопку «выбросить по тихой грусти» или «дождаться, когда поправлюсь»!
– Я не помню никакого указа! – вздохнула я, глазами пробегая по комнате. Книги стояли на полке, корешок – к корешку. Корешки меня радовали, а вот вершки книг – нет. – С чего вы взяли, что он там вообще был? Может, вы его положили в какое-то другое место? Переложили случайно…
– Ищи немедленно! Или я не стану дожидаться. Ты знаешь, на что я способен, – процедил романтик, который только что подарил мне целое море цветов. Правда, подарок нужно было нарвать самостоятельно, под покровом ночи, но, видимо, романтика это ничуть не смущало.
– Хорошо, я у себя посмотрю! Одну минутку! – деловым тоном произнесла я, понимая, что романтик шутить не любит и в цирке не смеется. Я бросилась в сторону книг, глядя на закладки. Нет, здесь нет! Я трусила каждую, в надежде, что выпадет тот самый указ, но тщетно. Воспоминания подбрасывали мне то, что все листы, на которых я писала записки, были чистыми. А вот это уже плохо.
– Ты там долго? – нетерпеливо произнес страшный голос, пока я зашла в свой санузел. Взгляд упал на стопку разорванной бумаги, бережно припрятанную на случай грядущих женских посиделок в скромном конференц-зале. «Да, дорогой! За мной не занимай!», – сглотнула я, перерывая свои запасы. Наши отношения развивались стремительно. Вот уже от цветочно-букетного периода мы перешли к указательно-наказательному! Ой, чувствую, скоро они испортятся!
Среди обрывков была какая-то налоговая ведомость, с печатью. Я скромно осмотрелась по сторонам, понимая, что акция протеста против поднятия налогов превращается в смелый одиночный пикет.
– Я спрашиваю?
– Эм… Я в облачках ищу… И среди роз смотрю, – надменно отозвалась я, заглядывая в туалетные недра и осторожно залезая брезгливой рукой в мусорное ведро. – Ох уж эти розы! Ну и запах!
– Я жду, – прозвучал металл в голосе, пока я разрывала мусорную корзину, доставая обрезки бумаги, ленточек и сломанные цветы, которые пришлось выбросить.
– Сейчас я посмотрю свои драгоценности, – пренебрежительным голосом произнесла я, вытряхивая мусор на пол и перерывая его с особой тщательность. – Нужно проверить все дары!
Нет, а что? Или пусть все знают, что богиня сидит на полу в маленьком санузле, разрывая мусор? О! А это что у нас! На самом дне корзины лежал снулый и уже подгулявший лещ, который я бережно завернула в…
Ай-я-яй!!! Ой-е-е-ей!!!
В моих руках была почти разорванная на две части бумага, пропитанная рыбьим жиром и благоухающая так, что все коты окрестностей заинтересованно замяукали, принюхиваясь. Она сохранила лишь одно заветное и пока еще читабельное предложение: «Указ его Величества, Императора Эзры…». Я держала двумя пальцами мокрую и жирную бумажку, часть которой объявила о своей автономии в момент изъятия, шлепнувшись на пол.
– Считаю до трех, – послышался зловещий голос из зеркала. Я бежала в комнату, неся свой клад и брезгливо отворачиваясь. Так! Нужно как-то ее высушить! Я скребла со стены алебастр, посыпая жирные пятна, потом сбегала за пузырьками. В одном из них было какое-то подобие клея, а в другом розовая вода. Ничего! Сейчас будет как новенький!
Я сдула алебастр, понимая, что вид у бумаги не изменился. Как была жирная, так и осталась! Схватив клей, я попыталась склеить два куска, опасливо поглядывая в сторону зеркала, где уже слышалось требовательное и многообещающее «два!». Клей тек на пол, но половинки кое-как держались. Я дула на них, а потом брызгала духами, надеясь о том, что Император помнит о том, что было написано в документе. Клей подсох, а я осторожно погрузила документ в зеркало. Прямо рядом со статуей шлепнулась бумажка.
Рука в черной перчатке наклонилась, подняла ее, рассматривая. Нет, императорская печать наверняка уже была поплывшей! Я сделала все, что могла…
– Это – не тот документ. Это – черновик, – процедил Император, а я поджала губы. – Ты что? В него рыбу заворачивала?
– Как вы могли такое подумать! – гордо ответила я, глядя на леща и капли клея на юбке. – Это – новые божественные благовония.
– То, что это «вония», я уже понял, – с надменной насмешкой вздохнул Император, отворачиваясь. – Где указ? Я тебя спрашиваю! Чем дольше я здесь стою, тем сильней мое желание положить конец твоему безобразию.
– Мое безобразие вполне неплохо себя чувствует и без вашего конца!– занервничала я, бегая по комнате. – Так что можете его не доставать!
За двадцать пять секунд в моей скромной божественной обители была сделана уборка с намеком на генеральную. Книги стояли на полочках, тряпки и белье лежали в стареньком шкафу, обнаруженном под грудой мусора. Два платья драных и ношенных платья превратились в мусорные мешки.
В отчаянии я полезла рукой под шкаф и нащупала несколько скомканных бумажных шариков. Я развернула один из них, потом второй, а потом третий. Указ что-то там с чем-то там… Две печати! Отлично! Я пыталась разгладить его, но пока что безрезультатно.