Я - богиня любви и содрогания
Шрифт:
— Да поди ж ты! — вздохнула бабка, а потом положила сухие руки на клюку и задумалась. Смотрела она грустно так, отрешенно, шевелила выцветшими губами и вздыхала о чем-то своем. — Любила. И сейчас люблю. Да вместе никогда не были. Меня замуж отдать собирались, за бохатого! Любимый жил рядом. Ночью я ему записку в окно бросила. Написала, что сбежать надумала и буду ждать его вечером, за городскими воротами, возле дуба влюбленных. Собрала вещи, значится, всю ночь прождала его окаянного, а он так и не пришел. Наутро меня замуж и выдали. Да и он через месяц женился. Вот так и прожили.
В морщинах блеснули слезинки, а бабушка достала платок, утирая лицо.
— Вот и молодость вспомнила, — вздохнула бабка, усмехнувшись — Удачи тебе, девонька. Токмо сильно не обольщайся. Пусть богиня любви поможет тебе! Мне она не помогла, сколько бы я не молилась. Но тебе пущай помогает! А то я ей покажу!
Я смотрела, как бабушка уходит. Она не знала, с кем разговаривала, но я провожала ее взглядом. Сердце вздрогнуло, а я посмотрела на огромную очередь позади. Я видела, как одна девица упала на колени и молилась мне, умоляя сделать ее императрицей.
— Как вас зовут? — крикнула я, глядя на сгорбленный силуэт, который меленькими шажочками ковылял прочь.
— А тебе зачем знать? Циана меня зовут. Старуха Циля, — усмехнулась она, исчезая в переулке, где уже полным ходом развернулись курсы подмигиваний и обольщения. Девки стояли и дергали глазами, а очередной гуру, объяснял, с какой периодичностью нужно показывать влюбленно-нервный тик.
— Проходите, — услышала я, а стайку девушек вместе со мной запустили в ворота. За первым столом сидел суровый мужик, осматривая каждую претендентку так критично, словно, лично вознамерился жениться. Кандидатки тут же облепили стол, а стража осторожно пыталась сформировать очередь или ее подобие.
— А второй глаз посмотреть можете! — взмолился женский голос впереди меня, а я пыталась разглядеть за спинами, что там происходит. — Он у меня блестит больше, чем первый!
— Девушка! Мы смотрели уже оба глаза! — постановил мужской голос, шурша бумагами. — Как сказано? «Ее глаза блестят, как бриллианты!». Видите? Читать умеете? Как бриллианты! Вот бриллиант! Настоящий! И ваши глаза блестят недостаточно! Следующая! Не дергайтесь, девушка. Так! Левый блестит, а правый… правый не блестит! Ладно, идите к следующему столу. Пропустить!
Очередь дошла до меня, а я увидела исчерканные списки, сурового ученого мужа с пинцетом, в котором был зажат переливающийся гранями бриллиант.
— Закройте один глаз, — сухо произнес он, поднеся драгоценность к моему глазу. — Так. Блеск средний. А теперь второй глаз! Зажимайте ладонью первый! Блеска почти нет!
Он сомневался, а я заинтересованно смотрела на него. Пока что суровый критик думал отправить меня обратно, но такие испытания только раззадоривают мое любопытство.
— А ничего, что здесь освещение другое? — поинтересовалась я, глядя на то, как бюрократ тщательно протирает тряпочкой образец.
— Император дал нам задание
Я подошла к столу, где лежал кусочек шелковой ткани. Еще один ученый муж трогал длинные волосы претендентки, а потом прикасался к ткани. Мой «недостаточно блестящий» после вчерашнего глаз заглянул в бумаги.
— Нет! — постановил следующий критик, устало глядя на красавицу, распустившую длинную косу. — Император сказал, что у нее волосы медного цвета, на ощупь напоминающие шелк. Они струились в его пальцах. Да! Так и сказал! Я — человек подневольный! Как сказано, так и выполняю! Ваши — не шелк!
— Ну почему же!!! — плаксиво скривилась красавица и закрыла рот ладошкой. — Все говорят, что как шелк! А вы говорите, что нет! Потрогайте еще! Ну пожалуйста!
Очередь дошла до меня, а я склонила голову, пока рука «парикмахера» проверяла шелковистость моих волос.
— Хм… Не могу понять! Еще разочек! — постановил критик, тяжело вздыхая и равнодушно ощупывая мои волосы. — Эй! У кого еще рука не замылась! Стража! Да, иди сюда! Вот, пощупай.
Молчаливый стражник в шлеме снял металлические перчатку, а потом стал щупать сначала мои волосы, а потом ткань — образец.
— Да не… Вроде бы похоже, — пожал плечами стражник, а «контролер» смахнул рыжие волосы с бумаг. «Проходите дальше!», — устало выдохнул бюрократ. За спиной послышалось: «Чепцы снимать заранее!».
Ура! Я прошла туда, где уже стояла толпа девушек, а кто-то мужским голосом истерическими нотками орал: «Не толпитесь! В очередь! Так! Стойте ровно! Нет! Нет! Нет! Вы не подходите! Следующая!».
Любопытство доедало меня, а я уже пристроилась робким хвостиком за партией девушек с хотя бы одним блестящим глазом и шелковыми волосами. Я кусала губы, пытаясь мысленно предположить, что ждет меня на следующем этапе. По всему периметру стояла стража. Некоторые стражники перемещались по парку, поглядывая на нескончаемый потом потенциальных невест. Нет, в этом есть что-то романтичное. Когда человек смотрит на того, кого любит или в кого влюблен, он кажется другим. Глаза любимой впору сравнить со звездами, кожу с атласом, волосы с шелком. И мысль о том, что в ком-то живет маленький поэт, заставила меня украдкой улыбнуться. Неужели он думает, что найдет меня? В глазах бюрократов, все мы обычные. Глупый, глупый Император…
— Следующая! — произнес уставший бюрократ с бакенбардами, делая какую-то пометку на бумаге. — А ну-ка соберите губки! Так! Проходите дальше!
На столе у него лежала розовая роза. Очередная красавица выпячивала губки уточкой, к ним прикладывали розу, а потом скрупулёзно сверяли оттенок.
— Проходите дальше! — мужик высморкался, проклиная аллергию на цветы. — Следующая!
Я выставила губки уточкой, а к ним приложили розу. Рядом разгуливала дворцовая стража в полном обмундировании, а позади меня кто-то молился. Причем, мне же.