Я больше не коп

Куин Эллери

— Только одна вещь выводит меня из себя — это слишком умный коп, — продолжал Фуриа тягучим голосом, вязким, как болото, — Мелоун почти ощущал запах тины. — Ты сделал из меня посмешище, легавый.

— Она моя дочь, — сказал Мелоун. — Как бы вы поступили, если бы с вашим ребенком случилось такое?

Но Фуриа его не слушал.

— Посмотри на мои руки!

Аккуратные маленькие ручки были испачканы сажей, а паучьи черные волоски на тыльной стороне ладоней опалены огнем.

— Я очень сожалею. — В каком—то фильме, который Мелоун недавно видел по телевизору, беглые заключенные,

возглавляемые психопатом—убийцей, захватили загородный дом, и отец проживающего в нем семейства говорил с ними дерзко и вызывающе. Мелоуну он казался еще большим психом, чем главарь шайки. Нормальный человек не станет изображать крутого перед отчаянным головорезом, если хочет, чтобы он и его семья остались в живых. — У моей жены есть мазь от ожогов.

— Засунь ее себе в задницу! Где девчонка?

Мелоун приподнялся. Эллен судорожно глотнула.

— Что вы хотите с ней сделать?

— Скоро узнаете, миссис! Дайте сумку!

«Я должен что—то сделать! — лихорадочно думал Мелоун. — Я не могу позволить ему перестрелять нас за просто так. Но с голыми руками против двух пистолетов… Эллен… Бибби… Может быть, если я буду говорить… Все зависит от того, что я скажу…»

— Слушайте, мистер Фуриа…

— Сумку!

— Я пытаюсь вам объяснить. Вернувшись домой с дочерью, я застал жену практически в истерике. Когда она пошла в туалет, кто—то проник в дом и сбежал с деньгами. Клянусь вам! Мы знали, как вы рассердитесь, и старались придумать…

Пороховой склад взорвался. Когда грохот стих, Мелоун сидел на полу, прислонившись спиной к дивану и держась за голову. Плачущая Эллен отодвинула его руку и приложила к ране носовой платок. Кольт дрожал в кулаке Фуриа, который держал его за дуло.

Мелоун осторожно пошевелил головой, пытаясь прочистить мозги.

— Он врет, — сказала блондинка. — Не верь ему, Фур.

— Пудрит нам мозги! — зарычал Хинч. — Позволь мне заняться этим сукиным сыном. Фур. Я его живо расколю.

— Я сам им займусь! — рявкнул Фуриа и занес пистолет над головой Мелоуна. — Хочешь еще раз получить по башке, коп? Или лучше всадить пулю в ухо твоей старушке? Говори, где сумка!

Мелоун, защищаясь, поднял руку. Гул в голове мешал появиться какому—либо рациональному плану. «Сейчас мои мозги разбрызгаются по моему же ковру, выбитые моим оружием перед лицом моей жены», — думал он.

— Мистер Фуриа, он говорит правду! — закричала Эллен. — Сумку украл у меня человек с чулком на голове. Я вышла из уборной, а он ударил меня моим святым Франциском — можете посмотреть на осколки в мусорном ведре или на шишку у меня на голове, если вы мне не верите!

Фуриа схватил ее за волосы и оттащил назад. Мелоун, к своему удивлению, сделал попытку вмешаться, но Фуриа ударил его в челюсть, и все провалилось в темноту.

Придя в себя, Мелоун услышал встревоженный голос Фуриа:

— Не понимаю.

— Ну и что с того, что у нее шишка? — сказала Голди. — Откуда мы знаем, что она заработала ее так, как говорит?

— Да, — подхватил Хинч. — Она могла упасть или стукнуться башкой обо что—то.

— Но вы же видели осколки статуэтки в ведре, — возразил Фуриа.

— И что? — отозвалась Голди. — Она сама

ее разбила, чтобы все выглядело убедительно.

— Они нас дурачат, Фур, — сказал Хинч.

— Вы лжете! — рявкнул Фуриа.

— Вы отлично знаете, что мы не лжем! — услышал Мелоун крик Эллен. Он хотел помешать ей говорить, но у него не было сил ни на что. — Вы притворяетесь перед вашими друзьями! — продолжала Эллен. — Это вы пришли сюда сегодня и украли сумку, чтобы оставить себе все деньги!

— Я? — завопил Фуриа.

Мелоуну показалось, что он сейчас свалится на ковер в припадке. Эта перспектива помогла ему собраться с духом и сесть. Если Фуриа бросится на Эллен…

Но как ни странно, Фуриа успокоился. Он отошел к Хинчу и блондинке, держа в руке кольт. Мелоун видел, как его палец на спусковом крючке слегка напрягся.

— Ты веришь ей, Хинч?

— Ты мог это сделать, Фур, — отозвался Хинч, — пока мы с Голди были в городе.

— Я не покидал хижину!

— Фур никогда бы так не поступил, — сказала Хинчу Голди. Она повернулась к Эллен: — Пытаетесь нас перессорить?

— Конечно! — подхватил Фуриа. — Она думает, что мы передеремся, а им тем временем удастся смыться!

— Может быть, — неуверенно произнес Хинч.

— Не сомневайся. — Фуриа повернулся к Мелоунам. — Сядьте!

Мелоун поднялся с пола и сел на диван. Эллен опустилась рядом с ним.

— Не тяните время, ребята, — сказал Фуриа. — Где двадцать четыре штуки?

— По—вашему, я из—за них буду рисковать жизнью жены и дочери? — отозвался Мелоун. Несмотря на боль в голове и челюсти, он старался говорить спокойно — перед зверем нельзя обнаруживать слабость. — Чтобы вернуть чужое жалованье только потому, что я коп? Или чтобы оставить его себе? Можете бить, пытать, убивать нас, но мы все равно не в состоянии сказать то, чего не знаем. Мы говорим правду. Кто—то пробрался сюда сегодня, оглушил мою жену и забрал сумку. Она даже не успела его толком разглядеть.

— Тогда почему она говорит, что это был я, а?

— Потому что никто не знал, что деньги здесь, кроме нас и вас троих. Мы их не брали, поэтому решили, что это сделал один из вас. Когда моя жена падала, она увидела, что это невысокий мужчина, — вот мы и подумали, что это вы. Возможно, мы ошиблись, мистер Фуриа. Может, это был грабитель, забравшийся в дом посмотреть, чем можно поживиться, и сорвал куш. Больше мы ничего не знаем.

Глаза в прорезях маски неуверенно моргали.

— У этого копа язык хорошо подвешен, — сказала Голди. — Ты же не клюнешь на это, Фур?

— Видите? — радостно произнес Хинч. — Он говорит, что это не мог быть я!

— Нет, Голди, не клюну, — сказал Фуриа. — Конечно, это брехня. Ты и Хинч перевернете эту берлогу вверх дном, а когда найдем бабки, я объясню этому умнику, с кем он имеет дело.

Первый обыск был халтурным. Мелоун отметил дюжину мест в гостиной, в которых могли быть спрятаны деньги и которые упустил из виду Хинч. Судя по звукам наверху, быстрота, с которой Голди обшаривала спальни, дала такой же результат. Мелоуны сидели под дулом пистолета Фуриа, держась за руки и боясь услышать плач Барбары, но девочка спала, несмотря на шум.