Я больше тебе не враг

Дюжева Маргарита

Все, что я могу сделать – это притихнуть и ждать, надеясь, что, когда шанс предоставится будет еще не слишком поздно.

Не знаю, чего я жду. Кровавой расправы или рева полицейских сирен, но когда раздается холодное кирсановское:

— На выход, — не могу заставить себя и пальцем шевельнуть.

Форменный паралич, будто кто-то за долю секунды выкрутил все мои силы на минимум.

— Ждешь особого приглашения?

Ничего я не жду. Просто не могу и все.

Макс подхватывает меня под руку. В этом жесте ноль

галантности, только жесткое раздражение. Мне почти больно, на грани, но я поднимаюсь, не проронив ни звука и покорно позволяю себя вести.

У самолета нас ждет две машины. Одна принадлежит Максу, вторую я никогда не видела, но ведут меня именно к ней. А Кирсанов, ни слова ни сказав, направляется к своему автомобилю.

Он не оборачивается, не притормаживает, чтобы наградить прощальным взглядом. Просто садится за руль и громко хлопнув дверью, уезжает.

Почему-то становится страшнее, чем прежде.

Кому он меня отдал? Что теперь?

Незнакомый мужчина усаживает меня на заднее сиденье, сам садится на водительское, и первое, что делает – это блокирует двери.

Я опомниться не успеваю, как машина срывается с места и покинув территорию аэропорта, несется в противоположную сторону от города.

— Куда вы меня везете?

Он даже не думает отвечать.

— Куда. Вы. Меня. Везете, — цежу каждое слово.

Вряд ли Макс велел вывезти меня в лес и закопать под какой-нибудь сосной. Он не настолько зол… или настолько?

В зеркало заднего твида меня цепляет твердый, проницательный взгляд предупреждая едва заметным прищуром, чтобы не делала глупостей.

— Я требую ответа!

— Куда надо, туда и везу.

Вот и все. И сколько бы ни вопила, сколько бы не качала права, больше никаких подробностей не звучит. А машина тем временем сворачивает с загородной трассы на узкую дорогу с битым асфальтом. Ракитовые кусты постепенно уступают место березам, потом соснам и, наконец, мы и правда въезжаем в лес. Он плотной стеной подступает к дороге, нависает, закрывая и без того тусклое осеннее небо.

И кроме нас никого…

В голове мигом всплывают все просмотренные фильмы ужасов, и сердце тут же заходится в диком бое.

— Высадите меня! — требую, дергаю ручку двери. По-прежнему заблокировано, — немедленно выпустите меня!

Мужику хоть бы хрен. Он полностью игнорирует мой писк, продолжая вдавливать педаль газа в пол.

Мне на самом деле начинает казаться, что сейчас мы заберемся в непроходимую чащу, мне всучат лопату и отправят копать яму самой себе. Особенно это ощущение усиливается, когда с асфальта скатываемся на едва заметную, петляющую среди густого орешника, грунтовую дорогу.

Я пытаюсь вспомнить какие-то приемы самообороны, вспомнить как должна вести себя женщина, если ее насильно увозят, но мысли скачут бешеными сайгаками.

Я беспомощна, как младенец! Подавлена и мне чертовски страшно

И

в тот момент, когда нервы не выдерживают, и я уже готова наброситься на этого мужлана и будь что будет, автомобиль выворачивает к высокому забору с колючей проволокой поверху. Из-за него выглядывает зеленая крыша незнакомого дома.

Ворота распахиваются, стоит нам только приблизиться, и машина неспешно въезжает во двор.

— Приехали.

— Что это за место?

— Это? — как ни в чем не бывало переспрашивает мужик, — твоя тюрьма.

***

Ну хоть не могила…

С тюрьмой как-нибудь разберусь.

Машина останавливается под навесом на заасфальтированном пятачке.

Тот, кто меня привез, выбирается наружу и приветственно машет встречающему. Еще один мужчина, то же незнакомый, но немного помоложе первого. Я не встречала их раньше в компании Кирсанова. Нанял? Или я не всех знала в его окружении?

Вопросов много, но вряд ли кто-то собирается на них отвечать.

Дверца с моей стороны распахивается:

— На выход.

Одарив своих конвоиров угрюмым взглядом, я молча выбраюсь из машины.

На улице еще тепло, но уже наносит осенней сыростью. Пахнет мхом, сопревшими листьями и хвоей, а еще почему-то грибами.

Пока меня ведут к дому, я тайком, стараясь не крутить головой, осматриваюсь по сторонам. Участок большой, забор окружает не только придомовую территорию, но и часть леса, теряясь где-то вдали между деревьев. Широкий передний двор в идеальном порядке – местами тронутая желтизной трава коротко выкошена, кусты подстрижены, а редкие сосны горделиво поднимают свои ветви к серому осеннему небу. Под ногами шуршит гравий дорожек, а где-то за пределами видимости сердито кричит лесная птица. Мне почему-то кажется, что она тоже ругает меня. В ее криках звучит упрек.

Сам дом в два этажа, сложен из добротных бревен, с большими окнами и открытой террасой на втором этаже. Эдакий рай для лесника, мечта интроверта, уставшего от людского гомона.

— Выступать без спроса за порог – запрещено, — совершенно ровным голосом сообщает тот, что помоложе после того, как поднимаемся на крыльцо.

Он распахивает дверь и, не думая о галантных манерах, первый заходит внутрь. Хлопает ладонью по выключателю.

— Что встала?

Тот, что позади бесцеремонно подталкивает меня вперед.

— Вас не смущает, что это похищение и насильное удержание?

— Нет.

Им похер. Они даже не пытаются этого скрывать.

— Когда я отсюда выберусь…

Если выберусь…

Одного взгляда на их равнодушные лица достаточно для того, чтобы растерять запал. Они тоже сомневаются в том, что я покину этот дом.

Интересно, чем руководствовался Кирсанов отбирая цепных псов и сколько заплатил им, чтобы безропотное подчинение? Вряд ли мне удастся как-то их уболтать и склонить на свою сторону.