Я бросаю тебе вызов
Шрифт:
Впервые я ничего к нему не чувствовала. К его боли.
Я не чувствовала ничего.
Было слишком поздно.
Мое сердце иссохло и умерло.
Туд. Туд. Туд.
Я все еще не могла дышать.
Когда Мэддокс коснулся моей руки, моя кожа зачесалась, как будто из-под моей плоти выползли тысячи крошечных муравьев. Я вырвала его из-под его обжигающего прикосновения. Мои шрамы болели сильнее, а не призрачным эхом, как раньше. Нет, боль была настолько жестокой, что мое тело почти поддалось ей.
Я побежала.
От Мэддокса,
Я бежала, пока мои легкие не отказали, и я, спотыкаясь, вывалилась на холодный воздух.
Я бежала, пока мои ноги не перестали работать, и я соскользнула на землю, мои колени зарылись в грязную траву.
Дыши…
Дыши…
Дыши…
Нет… я не хотела дышать…
Я хотела к родителям.
Я не хотела дышать…
Я хотела, чтобы моя мама держала меня; Я хотела, чтобы папа поцеловал меня в лоб и сказал, что все будет хорошо.
— Лила.
Он прошептал мое имя.
— Лила.
Его голос надломился.
— Лила.
Он подошел ближе, и мое тело напряглось от его близости. Встав на слабые ноги, я зарылась трясущимися руками в платье и повернулась к нему лицом.
Мэддокс.
Моя любовь.
Мой защитник.
Моя ошибка.
— Твой друг детства — убийца моих родителей, — сказала я мертвым и пустым голосом.
Мэддокс уставился на меня, его голубые глаза искрились виной и безнадежностью. Его плечи опустились, и он выглядел так, будто вот-вот упадет на колени.
Он потянулся ко мне, но я отступила.
— Лила.
Если Кристиан убил моих родителей той ночью, то Мэддокс разбил мое сердце в пыль.
— Ты солгал мне.
ГЛАВА 12
Мэддокс
Говорят, что ложь всегда найдет способ тебя догнать. Ложь никогда не остается скрытой слишком долго. Секреты никогда не хоронят по-настоящему.
Ложь и секреты могут защитить… но могут и разрушить…
Мои секреты уничтожили нас. Мои секреты сожгли мою любовь к Лиле дотла.
Это разрушило нас.
Виноват был только я, а моей жертвой стала Лила.
Я бы отрезал себе гребаные руки и ноги, если бы мог просто вернуться из этого самого момента и изменить конец этой главы.
Но черные чернила на страницах остались навсегда. Я мог бы вырвать страницы, сжечь их дотла, но тогда… это изменило бы нашу историю, недостающие страницы… незавершенная … и испорченная история.
Выражение чистой боли на лице Лилы уничтожило меня.
Я попытался дотянуться до нее. Во мне горела острая потребность утешить ее, избавить от боли, хотя причиной этого был я. Во рту у меня пересохло, а в горле застрял тяжелый ком, когда Лила отшатнулась назад, вне моей досягаемости.
Далеко от меня.
Как будто она не могла вынести моего прикосновения.
Как будто я вызывал у нее
Реакция пронзила меня силой меча. Жаль, что я был без доспехов. Острое лезвие вошло в плоть, и я, блядь, истек кровью.
Лила посмотрела в другую сторону, не говоря ни слова, и пошла прочь. Я последовал за ней, держась на осторожном расстоянии позади.
— Лила, ты куда? Уже так поздно.
Она не ответила.
Она все шла, шла… шла прочь от меня. Далеко и вне моей досягаемости.
Я ускорил шаги и последовал за ней. Я, наконец, заметил направление, в котором она шла, и понял, что она возвращается домой. Дерьмо!
— Позволь мне отвезти тебя домой, пожалуйста. Нам уже поздно идти домой, и мы слишком далеко. — Она не говорила. Не ругала меня. Не признала меня.
На самом деле, я думал, что она едва дышит.
Потерялась в своем собственном мире, в своей голове… ускользнула от реальности. Мои пальцы обвились вокруг ее бицепса, и я потянул ее обратно к себе. Лила с шипением отвернулась.
— Нет.
Одно единственное слово. Сказано с такой злостью и мучением.
Мое сердце колотилось, злобно билось в грудной клетке. Моя грудь отозвалась знакомой болью.
— Пожалуйста, — прохрипел я, умоляя. Я не узнавал ни свой голос, ни его тон. Я казался чертовски слабым. Слабым для Лилы Гарсии. — Позволь мне отвезти тебя домой. Я знаю, что я последний человек, которого ты хочешь видеть или слышать прямо сейчас. Я понимаю, но это полное безумие идти пешком до дома, прямо сейчас, в такой час, — пытался я ее урезонить. — Я не прикоснусь к тебе. Я даже не скажу ни слова. Черт возьми, тебе даже не нужно смотреть на меня или что-то говорить мне. Просто позволь мне отвезти тебя домой.
— Это безумие, что ты думал, что тебе это сойдет с рук. Это безумие, что ты выхватил мою жизнь прямо у меня из-под ног и смотрел, как она рушится, как будто ты имеешь право уничтожить меня, — прошептала она.
Я зажмурил глаза, чувствуя жжение в задней части век. Моя голова раскалывалась, отдаленная боль, когда Лила возобновила свою прогулку. Ее тюлевое платье с перьями было тяжелым, и она практически волочила ноги. Она споткнулась несколько раз. Я потянулся к ней, но она выпрямилась, прежде чем я успел помочь. Она продолжала идти. Снова споткнулась, затем выпрямила спину и возобновила тот же безумный темп.
Это сводило с ума, когда я смотрел, как она рушится у меня на глазах. Прекрасно зная, чьей жертвой она стала. Не Кристиана Кармайкла и его семьи. Но моей.
Даже не осознавая этого…
Я стал ее врагом.
И она стала моей невольной жертвой.
Мои пальцы запутались в волосах, и я дергал их, пока кожа головы не обожглась. Боль удерживала меня на земле. Я должен был оставаться на земле ради Лилы.
До дома мы добирались почти два часа. К тому времени, когда мы добрались до нашей квартиры, Лила едва могла ходить. Она держалась за стены для поддержки, пока ждала лифт в полной тишине.