Я буду рядом
Шрифт:
— Вы любите танцевать? — спросил он ее, когда они сели за столик.
Гермии не хотелось говорить, что вся ее неожиданно вспыхнувшая любовь к танцам — не что иное, как перебор с коктейлями, и она смущенно пожала плечами.
— Иногда…
— А мне показалось, что «кантри» — ваша стихия, — с улыбкой произнес Констанс.
— Моя стихия — бизнес…
Наверное, сейчас она разочарует его до глубины души. Едва ли этому Констансу нравятся женщины вроде нее. «Застегнутая на все пуговицы», усмехнулась про себя Гермия. Но морочить ему голову она не хотела. Пусть узнает о ней все в первый
— Вы так обреченно произнесли это слово… — удивился Констанс. — Вам не нравится ваша работа?
— Нет, почему же! — вспыхнула Гермия, — очень даже нравится. Только все мужчины считают женщину, которая занимается бизнесом, каким-то сухарем в бронежилете. — Господи, куда ее понесло? Ведь она совершенно не собиралась этого говорить…
Констанс расхохотался. Гермии понравился его смех. Он был не злым, не ироничным, а мягким, дающим понять, что ее шутку оценили. Переборов смущение, Гермия улыбнулась в ответ.
— Неправда, — возразил Констанс. — Так думают далеко не все. Во всяком случае, могу сказать за себя. Вы совсем не похожи на «сухарь в бронежилете»… Напротив, вы живая, милая, общительная…
Это все коктейли! — подумала Гермия, но решила не озвучивать свои мысли. Пожалуй, хватит с нее откровений. Иначе вскоре в глазах Констанса Флэтча она будет выглядеть самой закомплексованной женщиной на свете.
Констанс истолковал молчание Гермии как недоверие, и перевел разговор в другое русло.
— У вас интересное имя, — сказал он, немного помолчав. — Мне это напоминает…
— Шекспир, — улыбнулась Гермия, — «Сон в летнюю ночь».
— Обожаю великого Барда, — просиял Констанс, обрадованный тем, что у них нашлась наконец тема для разговора. — Но почему именно Гермия?
— Не знаю, — усмехнулась Гермия. — Судя по всему, могла быть и Корделия, и Дездемона, и Офелия, если бы отец в тот момент читал «Короля Лира», «Отелло» или «Гамлета». Но Ричмонд Шайн читал «Сон в летнюю ночь». Ему нравилась Гермия, хотя во мне так мало от нее… Она открытая, романтичная, пылкая. А я слишком практична, расчетлива и замкнута. Наверное, отец не хотел видеть меня такой…
— Вы давно не виделись с отцом? — поинтересовался Констанс.
— Почти полгода, — мрачно ответила Гермия. — Родители живут на окраине Мэйвила, а я никак не могу их навестить. Когда я наконец отрываюсь от дел и приезжаю, то не застаю отца дома. Он у меня любитель путешествовать…
Констансу показалось, что она оправдывается. Только перед кем? Едва ли перед ним… Возможно, перед собой… Он пристально посмотрел на Гермию. Нет, она не была похожа на расчетливую «бизнес-вумен». Сейчас она казалась такой маленькой, нежной и ранимой, что у Констанса было лишь одно желание: согреть ее, поддержать, утешить…
— В этом нет вашей вины, — участливо произнес он и прикоснулся к ее руке. — Так часто бывает: дети вырастают и общаются с родителями гораздо реже, чем раньше…
Теплое прикосновение его руки заставило Гермию почувствовать себя беззащитной. Это ощущение и обрадовало,
— Наверное, так и есть… — грустно улыбнулась она. — Но я всегда представляла себе семью по-другому.
— Все мы когда-то пытаемся представить себе «идеальную» семью… А потом вырастаем и понимаем, что такой семьи нет и быть не может…
Они просидели в кабачке почти до закрытия, а потом Констанс отвез ее домой. Гермия чувствовала себя очень усталой, но и счастливой. В ту ночь она впервые за долгое время ложилась спать, чувствуя на губах терпкий вкус поцелуя. Сладкое томительное чувство мешало ей заснуть, рисуя перед мысленным взглядом картины, от которых дух захватывало. И естественно, главным лицом на этих картинах был Констанс Флэтч. Герой ее едва успевшего начаться романа.
Дальше все было как в сказке: охапки цветов, жаркие объятия, поцелуи и то, без чего едва ли могут обойтись безумно влюбленные друг в друга люди. Гермия чувствовала себя самой счастливой, самой желанной и самой влюбленной женщиной на свете. Теперь у нее было абсолютно все, о чем она когда-то мечтала: любимый человек и прекрасная работа, которой, правда, после появления Констанса она отдавала гораздо меньше времени, чем раньше.
Когда Констанс сделал ей предложение, то, казалось, был достигнут предел всех ее мечтаний. Кольцо с бриллиантом, надетое на палец после помолвки, постоянно напоминало ей о любимом… Правда, на солнечном небосклоне их любви к этому времени уже появились первые тучки.
Конечно, Гермия понимала, что Констанс Флэтч, потрясающий любовник и чуткий, понимающий человек не может быть идеальным. И она готова была примириться с его недостатками, которые — она была в этом уверена — рано или поздно всплывут на поверхность. Так и случилось… Очень скоро Гермия поняла, что недостатки Констанса напоминают то, за что ее мать, Лидия Шайн, вечно пилила отца…
Констанс частенько опаздывал на свидания, объясняя свои опоздания самыми разнообразными причинами. Иногда Констанс уезжал «по делам», находя для поездок мыслимые и немыслимые предлоги. Правда, в отличие от Ричмонда Шайна, он всегда предупреждал о своих отъездах и опозданиях. Но что-то подсказывало Гермии, что эта «лояльность» по отношению к ней — лишь временное явление.
И, тем не менее, после недолгих раздумий Гермия все-таки решила броситься с головой в омут и выйти замуж за Констанса. В конце концов, ее болезненная реакция на опоздания и отъезды Констанса может быть страхом повторить судьбу матери… И все совсем не так страшно, как она себе воображает. Не стоит потакать собственной мании преследования, решила Гермия, и сделала все, чтобы адекватно воспринимать недостатки своего жениха.
Однако очень скоро ее опасения подтвердились. И случилось это именно в тот день, когда Гермия и Констанс собрались связать себя узами брака.