Я буду с тобой
Шрифт:
– Сладкая, – осторожно шепчу на ушко, мысленно охеревая от того, какое оно у нее розовое и аккуратное. Она сама вся такая, будто вылепленная, ничего лишнего. Идеально все.
А потом она открывает глаза, опускает их вниз, и мы вместе смотрим на вымазанный в крови член. Меня накрывает. Продолжаю вдавливать ее в стенку, а сам смотрю то на нее, то на кровь.
– Откуда кровь, сладкая? – едва сдерживаю бешенство. Что за подстава, Саркис совсем рамсы попутал?
– Но вы же сами сказали… ты же сам сказал, – быстро
И у меня в затуманенных мозгах наступает прозрение. Чуть ли не рычу:
– Ты что, девственница?
– Нет, – она мотает головой, и мы снова вместе смотрим на кровь, – уже нет. Кажется…
Так, отползаем, Талеров. Душ дома. Застегиваю ширинку, стараясь стереть кровь хотя бы из мыслей.
Руки подрагивают, пока я стаскиваю рубашку, заворачиваю в нее свою бывшую девственницу и осторожно поднимаю на руки.
– Зачем, Тимур, – пытается сопротивляться.
– Тихо, девочка, – обрываю, – правило у меня. Все мое – со мной.
Затихает. А я несу ее к машине. Теперь она определенно моя, хоть я и не решил, плохо это или хорошо.
И да, Талеров. Дно ты сегодня точно пробил.
Глава 2
Тимур
Мы сидим в моем «Майбахе». Ника – ее Вероника зовут – сбивчиво рассказывает, как ее занесло на склады, а я смотрю на нее, и в груди болезненно отдается отголосок забытого и, казалось, давно похороненного чувства.
Они чем-то похожи, даже имена одинаково сокращаются. Ника – Вероника. Ника – Доминика… Не забывается до конца, не отпускает, как бы я себя ни насиловал. Единственный раз в жизни мне хотелось думать о ком-то, кроме себя, и я думал, что у меня получилось.
А ни хера не получилось по итогу, я все равно остался сволочью, предавшей влюбленную в меня девочку, как мне бросила в лицо недавно Инна, ее детдомовская воспитательница.
Я хотел найти Доминику. Зачем? Сам не знаю, зачем. Узнать, что с ней все хорошо, что ни в чем не нуждается. А она исчезла, квартиру продала и растаяла, как утренний туман.
«Ты одной рукой возле себя ее держал, а другой отталкивал. Что ты теперь хочешь, Тимур?» Мать моя, женщина, что ж, я реально такое дерьмо? Похоже, как и то, что на роду мне написано нянчиться с малолетками.
– Тебе хоть восемнадцать есть, сладкая?
Кивает так поспешно, что мне смешно становится. Но в паспорт все равно заглянуть не мешает, а заодно проверить, не врет ли – и про съемную квартиру, и про работу.
Но интуиция подсказывает, что девочка говорит правду. Она никаким боком к эскорту Саркиса, моя сладкая, и у меня в глазах темнеет, когда я представляю, что ее Черный мог забрать.
Слушаю, как она путается и торопится, и неожиданно закрываю ее рот своим, заглушая сбивчивую речь. Что-то мне
Завожу двигатель и трогаюсь с места, имеется в виду, автомобиль, конечно. Сам я по ходу уже тронулся. Мозгами.
– Вы куда меня теперь отвезете? – она зябко поеживается и ерзает на сиденье, а я кладу ей на колено руку.
– Не ерзай, детка, на мне будешь ерзать, как домой доедем. И мы на «ты».
Она вскидывается, а потом говорит абсолютно бесхитростно:
– А что, этого мало? Еще надо?
Надо, сладкая, ты и не представляешь, сколько раз еще надо. Вообще, чушь это собачья, конечно, никакого сына мне рожать никто не будет, так что привет презервативы до первого похода к гинекологу.
Дожил, блядь, я уже к гинекологу иду!
Въезжаем в ворота, девочка моя вертит головой по сторонам. Наверное, меня сейчас олигархом представляет. Я ничего не говорю, просто наблюдаю, и сам себе признаться не хочу, что мне льстит такое восхищение. Долбаный извращенец.
Выхожу из «Майбаха» и снова беру ее на руки. Снова сопротивляется.
– Спасибо, Тимур, я сама…
Рот я закрываю уже ставшим привычным способом. Есть еще один, но это потом, не все сразу и не при охранниках.
Захожу в спальню и несу ее в ванную. Ставлю на пол и открываю воду, а сам чувствую ее страх, как будто он на меня проецируется.
Упираюсь рукой в стенку, она жмурится и голову в плечи втягивает. Боится меня… Почему-то это бесит. Беру за подбородок.
– Я тебе тут должен кое-что остался, детка. А долги я привык отдавать.
Раздеваюсь, бросаю одежду в угол и только сейчас вижу, с каким ужасом она смотрит на мой член. Да, родная, он только что был в тебе. И ничего, поместился.
От одной мысли, что можно снова погрузиться в нее, он реагирует мгновенно – каменеет и поднимается вверх. Глаза моей девочки округляются, губки приоткрываются.
– Раздевайся, потом насмотришься. Не бойся, не трону, сегодня тебе хватит.
Она, не сводя с меня глаз стягивает топ, и я лишь присвистываю. Все так, как я и предполагал, грудь так и притягивает. Темные ареолы вокруг соска большие, все как я люблю. Все прямо под меня, спецзаказ…
Ловит мой взгляд и, наверное, он совсем голодный, потому что руки взлетают и крест-накрест прикрывают то, что уже стало мое.
– Руки назад, – подхожу ближе, сам развожу их и наклоняюсь к груди. Трогаю языком сосок, облизываю, обвожу по ареоле, а она сжимается. Снова обвожу и всасываю затвердевший сосок, перекатываю во рту, тереблю языком, а она начинает стонать, и все, блядь, я опять плыву.
Нельзя, я должен нас помыть. Осталось объяснить это собственному члену, а я хоть и поехал крышей, но не до такой степени, чтобы с ним разговаривать. Так что просто отключаю мозг и ласкаю сделанную по спецзаказу грудь моей девочки.