Я был драгдилером Rolling Stones
Шрифт:
Анита тем временем становилась все более замкнутой и отказывалась выходить из номера. Кит и я ходили гулять с детьми, радостно дыша свежим горным воздухом, а Анита одиноко чахла в роскоши, куря свои косяки, загоняя иглы себе в задницу и погружаясь в размышления.
Каждый раз, когда горничные приходили убираться в номере, она посылала их подальше через запертые двери. Через три недели номер провонял грязными носками и табачным дымом. Везде валялись пустые бутылки, мебель эпохи Людовика Четырнадцатого была прожжена сигаретами, простыни приобрели неприятный серый оттенок.
— Мы не можем дальше жить в этом свинарнике, — в конце концов объявил Кит.
Как я позже узнал,
Близился момент, когда «Роллинг Стоунз» нужно было начинать свое первое за три года турне по Штатам. После Альтамонта они туда еще не ездили. Джаггер побаивался этих гастролей; он уже несколько раз ездил в Америку обсуждать детали выступлений и вернулся оттуда с довольно критическим настроем.
«Где оно, то настроение? — спрашивал он Роберта Гринфилда из журнала «Роллинг Стоун», имея в виду радикальную политическую атмосферу, делавшую Штаты таким интересным местом еще три года назад. — Его нигде нет. Сейчас осталась просто кучка торчащих людей. И из-за того, что они торчат, их перестало интересовать все остальное. Если это их тема, если они хотят жрать героин и транквилизаторы и прочее химическое дерьмо — о'кей, но тогда они ничего не смогут сделать в жизни.
Я не виню людей за то, что они торчат. Каждый когда-нибудь хочет забыться и уделаться вусмерть, но всю жизнь так проживать нельзя. Потому что потом не слезешь. Забываешься, забываешься, а под конец просто убиваешь себя, пытаясь забыться.
Говорят, что из-за того, что наркоту можно купить на любом углу, люди перестали интересоваться всем остальным… И я вот думаю: а что вообще делать? Пусть я, мать твою, наивный идеалист, но я считаю, что надо пытаться улучшить жизнь в стране и воспитывать детей, а сидя дома, закидываясь героином и слушая музыку, но любому ничего такого не сделаешь. Может, это старомодно, но надо брать быка за рога, а это здоровый долбаный бык — Америка… и рога страшные».
Многие считали, что за мрачными прогнозами в адрес Штатов Джаггер скрывает свои, гораздо более глубокие страхи: «Нервишки у него сдали. Боится, что на этих гастролях до него наконец доберутся». Джаггер провел долгие часы, размышляя над проблемой безопасности, и в конце концов решил, что они будут выступать только в маленьких залах, где он сможет общаться с аудиторией и держать ситуацию под контролем. Экономические реалии американского турне развеяли эти фантазии. После серии бурных дискуссий с Маршаллом Чессом и принцем Рупертом Мик со скрипом согласился с тем, что группа проведет двухмесячные гастроли, играя на всех самых больших стадионах страны.
— На этот раз все должно быть хорошо, — торжественно говорил Джаггер. — Там много людей, которые были разочарованы последним туром. Я не хочу дорогих билетов, опозданий, скандалов и тому подобного дерьма. Мы едем туда заработать кучу денег и приобрести множество друзей.
Питер Радж, учтивый выпускник Гарварда, организовавший прекрасные американские гастроли для «Зе Ху», был нанят, чтобы воплотить планы Мика в жизнь. Каждая деталь была тщательно продумана, как во время военной кампании. Канадский режиссер Роберт Франк должен был снять фильм о гастролях, а писатель Роберт Гринфилд — написать о них книгу.
Репетиции начались в атмосфере секретности, словно речь шла об операции ЦРУ. Они проходили в маленьком кинотеатре в Монтрё, поскольку «Роллинг Стоунз» обнаружили, что легче самим приехать к Киту, чем заставить Кита приехать к ним. В мае они полетели в Лос-Анжелес, где на время гастролей располагалась их штаб-квартира. Как раз в эти дни в торговом центре в штаге Мэриленд
— Боюсь, — отвечал он. — Конечно, боюсь. Но что же мне делать? Запереться дома, толстеть и писать мемуары? Нет, игра стоит свеч.
Первый концерт проходил в «Пасифик Колизей» в Ванкувере. С первых аккордов «Brown Sugar» («коричневый сахар» — так называют неочищенный героин) слушатели пришли в исступление. А снаружи полиция сражалась с двухтысячной толпой подростков, которым так и не удалось купить билеты. К концу вечера все критики и слушатели восхищенно шептали что-нибудь вроде: «Величайшая рок-группа в мире». Между тем в местной больнице уже зашивали, перевязывали и смазывали раны тридцати пострадавшим полицейским.
В этом турне любимым напитком «Роллинг Стоунз» была текила, а любимыми наркотиками — кокаин и амил-нитрит. «Роллинг Стоунз», как обычно, стали законодателями моды в этой области и теперь, когда уже все вокруг нюхали кокаин, сами искали новых удовольствий. Пузырьки с кокаином, транквилизаторами и стимуляторами окружали их на протяжении всех гастролей. Джаггер перед каждым концертом делал себе дорожку. Он чувствовал, что уже не может танцевать и кричать на сцене без помощи кокаина. Кит же вкалывал столько героина, что с трудом волочил ноги по сцене и выглядел жуткой старой развалиной. Однако это прекрасно вписывалось в образ хипповой обдолбанной рок-звезды — и подросткам из-за этого он еще больше нравился. Всех, с кем он общался, он тоже склонял к эйфорическому героиновому забвению. Один из его друзей всегда был категорически против того, чтобы колоться. Но Кит в конце концов все-таки убедил его попробовать — таким оригинальным способом они отпраздновали в Вашингтоне День независимости. Вскоре после этого друг обнаружил, что подсел на героин.
Только Мик до сих пор устоял перед соблазнами героина.
Обладая сильной волей, он умудрялся получать все от кокаинового кайфа, но не доводить дело до того, чтобы пришлось приходить в себя с помощью героина. Он был очень недоволен, когда Кит и другие музыканты пришли на концерт обдолбанные:
— Я думаю, что это очень хреново — сначала обдолбаться, а потом выходить и играть перед публикой.
Через месяц после начала гастроли приобрели особый наркотический оттенок. Мик с Китом вели себя, словно параноики: боясь, что их убьют, они не расставались с револьверами тридцать восьмого калибра. В Чикаго они остановились в пошловато-вычурном особняке Хефнера. Они использовали друг друга — Хью Хефнер хотел с помощью «Роллинг Стоунз» придать больший блеск своему имиджу, а те были рады потрахать его куколок, накачаться его дурью и покрушить его мебель. Они уехали через несколько дней, и все были довольны тем, как прошло взаимовыгодное мероприятие. Даже Хефнер.
Он был далеко не единственным, кто стремился подзарядиться бешеной энергией «Роллинг Стоунз». Почти каждый стареющий богач в Штатах всеми силами стремился подобраться ближе к этому эликсиру молодости, однако сделать это смогли немногие. Среди них были такие люди, как принцесса Ли Радзивилл — знаменитость из знаменитостей, писатели Трумэн Капоте и Терри Саузерн. Однако они оставались для «Роллинг Стоунз» чужаками. Принимали как своего только Энди Уорхола, который был таким же сумасшедшим, как и они, — да и то потому, что он был любимым художником Бьянки.