Я демон! Вестник тьмы
Шрифт:
И я пошел за огоньком выбирать себе сапоги.
Вид Клариссы, одетой в традиционный парадный костюм вампиров, поразил меня до глубины души. Демон — тот вообще чуть нас со Светлым из тела не выкинул — так спешил прорваться к управлению. Толку-то! Все равно застыл бессловесным истуканом, не в силах выразить свое восхищение. И что удивительно, наряд на Клэр был практически точной копией того, что и на Роцлаве, только выкроенный на женский манер: воротник стоечкой слегка не такой формы, сапоги на каблуке повыше, рубашка с воланами вдоль разрезов на груди и рукавах — в общем, чуть более нарядная и только. Но как эта одежда сидела на вампирше! Даже Светляк слюну
На правой скуле у Клариссы была выведен изящный орнамент, символизирующий ее избранность и указывающий на происхождение. На матово-смуглом лице ярким алым пятном выделялись губы, подкрашенные помадой, а в левом уголке помада словно бы потекла. И это, наверное, было единственным, что чуть портило общее впечатление — такой тон Клариссе не особенно подходил. Но тут я заметил, что и у двух других претендентов и даже у Роцлава губы подведены точно так же, и так же выведена капля в левом уголке губ. Все стало ясно — это дань традиции, вероятно символ крови на губах. Мне неожиданно захотелось слизнуть эту каплю, и я немедленно поплатился за свою смелость — Демон выписал мне увесистый ментальный подзатыльник.
— Губу закатай и язык свой втяни, а то вырву!
— Демон, ну это же рефлекс! — обиженно воскликнул я. — Рассматривай его как комплимент твоей подруге.
— Мне твои комплименты не нужны, а ей я и сам сделаю, — не поддался тот. — И не забывай — у меня тоже рефлексы!
Угу, знаю я его рефлексы.
— Демон, ты не прав, — внезапно поддержал меня Светлый. — Мы же тебе не чужие! И Клэр для нас не чужая, а все равно, что сестра. Что мы сестрой восхититься не можем?
— ТАК сестрой не восхищаются, — отрезал Демон. — У меня сейчас штаны треснут от вашего восхищения!
— Это не я! — поспешил откреститься я.
— И не я! — тут же сдулся и Светлый. — Это ты сам, Демон.
— Ну, смотрите мне… братцы!
Фух, пронесло!
Кларисса тоже рассматривала меня — Демона, то есть, Демона! — с явным удовольствием. Подаренная лордом перевязь из массивных серебряных звеньев с крупными рубинами внутри и новые сапоги из драконьей кожи, тоже с серебряной оковкой, отлично дополняли мой костюм. Еще Роцлав посоветовал выпустить плащом Голод и признался, что его очень впечатлило это, когда он увидел меня впервые. Я послушался и теперь мой «плащ» развивался за плечами, словно от порывов ветра, а на самом деле это он норовил куснуть кого-нибудь из вампиров и приходилось его постоянно контролировать.
В общем «блестящий вид» был с успехом достигнут и мы были готовы отправляться на Великий Совет вампиров. Все вместе мы зашли на плиту большого портала и Роцлав, коснувшись пальцами клыка на своем обруче, перенес нас прямо в его личную ложу в зале совета.
Великий Совет у вампиров проводился, когда случалось событие, затрагивающее судьбу всего Народа, или когда у старейшин скапливалось достаточно заявок на инициацию Кровью Миров. В этот раз поводом собраться была инициация, но кроме этого требовалось разобрать несколько спорных вопросов, в том числе и обучение чужака уникальной магии одним из лордов.
Ментальная магия не была прерогативой одних только вампиров, многие расы не менее успешно развивали и пользовались ею. Но свои уникальные техники защищали все народы и вампиры были наименее склонны делиться знаниями даже друг с другом, не говоря уже о чужаках. Начав учить меня, Роцлав нарушил неписаный закон и от него ждали объяснений. Если его мотив покажется Совету недостаточно веским, то и моему учителю и мне грозила смерть, весь клан Роцлава обратится в рабство, а его
Патриарх всего Народа неподвижным серым изваянием восседал на своем каменном троне выше всех в зале. Его ложа не имела перил, как другие, и его огромную почти нагую фигуру было отлично видно из любой точки зала. Патриарх был в боевом обличии и, хоть его тело и выглядело как деревянное анатомическое пособие по изучению опорно-двигательной системы из-за страшной худобы, он был намного крупнее, чем Роцлав, когда трансформировался. Роузславрл сидел с высоко поднятой головой и ровной спиной, но позе его не казалась напряженной из-за расслабленно свисающих с подлокотников длиннопалых кистей рук, и расставленных, как удобно ног, между которых свободно свисал край длинной и какой-то драной набедренной повязки. От всей его фигуры веяло уверенной мощью и… неимоверной древностью. Он был как живое ископаемое.
— А живое ли? — усомнился Светлый. — Он больше похож на мумию, такой тощий! И он совсем не двигается, и глаза у него закрыты…
— А может он давно помер, а детки боятся проверить? — согласился с ним Демон.
— Вы что, не чувствуете кокой от него прет силой? — спросил я.
— От нашего меча тоже силой перло, когда он в школе на полу валялся, — возразил Демон.
— Нет, тут другое. Чувствуете, сила от него исходит как бы волнами.
— Что-то типа пульса? — угадал мою мысль Светлый.
— Ну, если это у него пульс такой, то Кларисса после взрывного заклятья была живчиком по сравнению с ним, — продолжал сомневаться Демон. — И что это за тряпье на нем? Не могли, что ли нарядить своего повелителя во что-нибудь поприличнее?
Последний вопрос Демон задал вслух, обернувшись к Роцлаву, который занимал главное место в ложе — на возвышении позади ряда кресел для гостей и претендентов. Из соседних лож послышался возмущенный гомон, но наш лорд только улыбнулся:
— Патриарх сам выбирает, в чем ему предстать перед своими детьми, мы ему не указ. К тому же на нем вовсе не лохмотья и не тряпье, как ты подумал. Это его мощнейшая броня, карта и одновременно руль, с помощью которого он управляет всем Народом.
Я с сомнение взглянул на сие чудо и снова обернулся к Роцлаву.
— Правда что ли?
— Его набедренная повязка сплетена из волос его дочерей, а клыки, из-за которых она кажется тебе подранной, принадлежат сыновьям. Когда кто-нибудь из них умирает, волосинка или клык рассыпаются в прах. А новые он сам вплетает в свой пояс и постепенно подол повязки опускается.
— А почему ты сказал, что это еще и броня и карта? Она замагичена?
— Это символизм. Его броня — это мы — его дети, и каждый всегда у него под рукой, где бы он ни был.