Я Еду Домой 3

Круз Андрей

Основной городской транспорт, все на них повально разъезжают.

— Конечно, с детства. И мама тоже на работу ездила на велосипеде.

— А где она работала?

— В Рийкс-Музеуме, она реставратор. Знаешь такой?

— Знаю, даже бывал.

Быть в Амстердаме и туда не зайти даже неприлично. Я в этом музее два дня пропадал, с самого утра и до самого закрытия. От Дам, возле которой жила Дрика с мамой и до этого музея на велике в самый раз кататься, только размяться.

— А твой университет где?

— Калверт-страат знаешь? Где всякие

магазинчики прикольной одежды, джинсы там, куртки и все такое?

— Это которая от Дам в сторону Рембрандт-плейн?

— Ага, — кивнула она.

— Знаю, конечно.

— Вот немножко по ней пройти и свернуть направо. Пешком от дома десять минут.

— Повезло.

— Конечно. Одно время мама хотела купить дом и переехать за город, но так и не смогла решиться. Хотя дом, в котором живем, старый и квартира тесновата. Но все равно не смогли уехать, очень старый город любим.

Старый Амстердам даже я люблю, таких городов больше в мире нет. Он словно со старинной гравюры целиком сошел. Прижавшиеся боками островерхие дома с тремя окнами по фасаду, выстроившиеся над каналами, мощеные брусчаткой площади, рынок цветов, доброжелательные люди, атмосфера какого-то покоя и твердая уверенность в том, что если ты пойдешь гулять, то обязательно наткнешься на что-то очень интересное. Единственный город, где мы с женой из отеля шли не в какое-то конкретное место, а просто так, куда ноги принесут. И никогда не ошибались.

— Слушай, а ведь в Амстердаме порт не меньше? — спросил я.

— Меньше, хотя тоже очень большой, — ответила Дрика. — А самый большой в Роттердаме.

Смотри, какой здоровенный!

Она указала рукой на огромный круизный теплоход, пришвартованный к одному из причалов. Я поднес к глазам бинокль, пригляделся… люди стоят на палубах, строители что-

то делают на причале…

— Они там людей поселили, кажется, — сказал я, передавая девушке бинокль.

Она тоже пригляделась, кивнула, отдала бинокль обратно. Затем сказала:

— Наверное, там даже неплохо, верно?

— В такое время везде неплохо, если в этом месте никто не может тебя съесть.

— Да, пожалуй, — согласилась она. — А почему ты про амстердамский порт спрашивал?

Думаешь, там тоже могли люди уцелеть?

— Вполне, — кивнул я. — Чем Амстердам хуже Антверпена?

— Он лучше, — убежденно ответила Дрика. — Намного. Если бы Антверпен был лучше, мы бы в нем жили.

— Логично, — кивнул я с уважением.

В последние пару дней Дрика начала постоянно и как-то нервно шутила, чего до этого за ней не замечалось, молодая художница была девушкой серьезной и обстоятельной. Похоже, что в такой форме проявил себя мандраж, чем ближе к дому, тем больше она боялась столкнуться с реальностью, и при этом все же надеялась на лучшее. Она то замолкала надолго, то вдруг становилась болтливой, а то шутила вот так как сейчас, некстати.

— И все же?

Я пожал плечами и ответил:

— Ну, если здесь сумели занять такую территорию и отбиться, то почему не могли там? В порту есть

все для выживания, причем этого хватит на долгие годы, за такой ресурс люди наверняка будут бороться. Вам же совсем недалеко до порта от дома, верно? — прикинул я расстояние от Дам.

— Да, пешком за несколько минут можно добраться. Правда, там улочки узкие и каналы, если мертвецы столпятся, то уже не прорваться.

— К морю можно и по каналу ведь прорваться, верно? — вспомнил я карту города.

— Да, можно, они все туда ведут, и по Амстелу можно, но только на чем?

— Ну, не знаю… экскурсионные баржи ведь катаются туда-сюда, вполне могли людей собирать, — импровизировал я на ходу. — Да на надувном матрасе хотя бы, зомби в воду не лезут.

Импровизировал, но вообще-то это было бы разумным решением. Каждое такое суденышко, широкое и плоскодонное, может взять чуть не сотню человек, а шкиперы их водят по каналам виртуозно, кажется, что вот-вот в каменную стенку уткнется, а не тут-то было, громоздкое судно чуть не на месте разворачивается и идет туда, куда и требуется.

Помню, что с удовольствием сыпанул горсть монет в деревянную туфлю у места шкипера, предназначенную для чаевых — поразился такому отточенному мастерству.

— Да, наверное, — согласилась она. — Их очень много, если успели организовать, то они весь город могли бы вывезти в порт.

— Конечно, — закивал я.

У Информцентра скопилась небольшая толпа, человек двадцать, явно чего-то ожидавших.

Рядом с входом за сетчатый заборчик пристроился небольшой киоск, из которого торговали водой, пивом, сигаретами — кто-то уже сообразил открыть бизнес среди ожидающих. Этот кто-то был белобрыс, красноморд и толстопуз. Он сидел в киоске и смотрел на людей ничего не выражающим взглядом белесых глаз под покрасневшими веками с рыжими ресницами.

Я заметил, что платили какими-то жетонами, больше похожими на "собачьи бирки" военных, похоже, что придумали некий эквивалент местной валюты. Не удержался, подошел и спросил.

— Вон там, — указал он толстой веснушчатой рукой, — в том корпусе есть местный банк. Они принимают всякий товар и взамен дадут таких жетонов.

— Какой товар?

— Оружие, патроны, топливо, консервы, алкоголь и сигареты в основном, — ответил рыжий.

— Если ничего этого нет, можете попробовать менять то, что есть на блошином рынке.

— Далеко?

— Вон там, на складах на Кетинслаан, — он опять, не жеманясь, указал направление пальцем, потом добавил: — Но если что, то я могу взять патроны, они тут как деньги.

Не оригинально, хотя и более чем логично. Патроны — жизнь, они действительно сейчас чуть не главная валюта в природе. А пить хочется, кстати, сюда весна тоже уже в полный рост пришла, даже лето. Нет, лето завтра, а сегодня последний день весны. Пожалуй, что хуже весны в истории человечества пока не случалось, так чтобы сразу всем раз — да и погибнуть. И чтобы уцелевшим потом прятаться по таким промзонам. Плохая была весна, очень плохая.