Я Гордый часть 5
Шрифт:
— Ела, ничего особенного. Печень как печень.
— А я вот нет, только слышала. Но Первый обещал. О чем это я? Ах, да. Одной рукой бьет, другой гладит. Поэтому боимся и любим.
— И что, прямо все? Вот прямо весь отряд?
— Все. А разве его возможно не любить?
— Это да, — опустила она голову. — Сергей чье хочешь сердце заберет.
— В том-то и дело, что не забирает, а ему их сами отдают. Повезло вам с ним, — завистливо вздохнула девушка. — Он ведь только о вас и думал все эти годы. И даже верность хранил. Так, вроде обстрел закончился.
— К бою! — заорал все тот же голос, и над батареей раздался рев горна. Выжившие солдаты, на бегу проверяя оружие, поспешно занимали свои позиции. На их суровых лицах не было видно страха или мыслей о поражении. Гулко ударили пушки, взвились в небо ракеты. Но, увы, франки хорошо постарались, и их осталось мало.
Отряд почти в пятьсот человек смог спрятаться в сопках и явно готовил какую-то пакость. И это еще одаренные не вступили в бой — просто потому, что не позволяло расстояние. Но это не надолго, еще минут десять, они соберутся с силами, и тогда нас ничего не спасет. Надо что-то делать, но что?
— Сидите тихо, Ваше Высочество, и не высовывайтесь. А мы пойдем прогуляемся, — сказала ее знакомая. — Один семь, охраняй ее, а то Первый с нас шкуру спустит. Один четыре, пошли. Пора посмотреть, чем нас угостят франки.
— Я с вами! — тут же возмутилась Лиза.
Одна мысль о том, что эти девушки идут на смерть, чтобы защитить ее, вызвала в ней гнев.
— Нет. Вам приказано оставаться тут. Извольте исполнять. Мы ненадолго.
Кивнув друг другу, они побежали наверх, а оттуда просто прыгнули — с почти десятиметровой высоты.
— Разобьются! — прижав ладонь ко рту, испуганно ахнула Лиза.
— Так быстрей. Не переживайте, с ними все в порядке.
— А ты? Ты же не русская? Что делаешь в этом отряде? — Лизе отчаянно хотелось на ком-нибудь сорваться.
— Я принесла полную магическую клятву верности Первому. Он приказал, я исполняю.
— Полную?!! Да он с ума сошел, что ли?! Как можно превращать человека в раба? Вот вернется, я ему задам!
— Не нужно. Я добровольно приняла это решение. Готовы повоевать, Ваше Высочество?
— Готова. И не называй меня Ваше Высочество, — Лиза выпрямилась и подошла к бойнице. — Зови меня Один девять…
— Первый, вижу бой, — Двенадцатая маневрировала, уклоняясь от залпов корабельных пушек.
— Принято. Я вниз — разберусь с десантом, а вы наводите нашу артиллерию на корабли. Шестая, Девятая — со мной.
Прыжок вниз с трехкилометровой высоты был прекрасен. Опять со мной моя стихия, что пьянит, влечет за собой, маня свободой. В отличии от меня девчонки летать не могли, зато вполне уверенно планировали к земле. Туда, где слышались взрывы и бурлил эфир.
Биение жизни безошибочно выявило знакомые всплески, а я сразу рассмотрел девчонок, что сошлись в битве с франкскими магами. Отбил команду Девятой прийти к ним на помощь, сам с Шестой направился в сторону крепости, в ворота которой уже долбились около сотни магов. Наши слабо огрызались, но было видно,
— Проверь, что с Лизой, — крикнул я ей, — а я займусь одаренными.
После этого Шестая чуть откорректировала полет, чтобы оказаться внутри, а я, уже ускорившись, будто раскаленный метеорит, рухнул на врагов, разом отправив к богам человек десять.
— Didn’t you bitches wait? (Что, с*ки, не ждали?
– нагл) — прошипел я им в лицо. — Щас я вас научу Родину любить! Па-а-агнали наши городских!!!
И пошел я гулять, да народ честной потешать. Где махнул рукой — стала улочка, отмахнулся — переулочек. Разлетались под ударами враги мои, разлетались и горько плакали. Не стерпела тогда сила темная, из-за моря-окияна пришедшая. Вздыбилась, взлетела в небо, да черным воронам на меня обрушилась, жарким пламенем разгораючись.
Ну, а после, приняв вид человеческий, да не сыскав меня среди мертвых, разразилась смехом довольным, глумясь над моей храбростью.
— Мужичок-чок-чок, дурачок-чок-чок,
Был силен, был храбер. Не примерившись,
На меня попер!!!
Мужичок-чок-чок, дурачок-чок-чок.
Кто ты теперь? Покойничок!!!
И услышал я слова глумливые, разгорелось сердце молодецкое. Встал я, телами врагов заваленный, и молвил голосом страшным:
— Ой ты, чудище, да заморское. Рано празднуешь, похваляешься. Сила темная тебе дадена, а мозгов, увы, не прибавилось. Ты раскрой глаза, осмотрись вокруг. На земле ты стоишь, все бахвалишься, сапогом грязным ее попираючи. Но не видишь ты, чудо безмозглое, как соратники твои на траве лежат. На траве лежат, не шевелятся.
И пришло твое время, закончилось. Не заметило ты, похваляючись, что моя земля бережет меня, от врагов лютых злобных спасаючи. А изведай-ка ты моей силушки, что дает мне землица Русская. Кулака моего мужицкого, честной магией да окутанного.
Не стерпело чудище гадкое, зашипело, окутавшись пламенем, да эфиром поганым и плюнуло. Но влетел в нее мой кулак, да пришел на помощь огонь очага и водица родная, колодезная. Ну и вслед за ней земля-матушка, накрыв полюшко будто саваном.
Засвистел ветер, брат мой названный, закружил, завертел, да запутал все. Разгорелся огонь жаром-пламенем и спалил чудо -юдо заморское. А водица смешала пепел тот, да ушла в землю нашу, русскую, глубоко внутри спрятав нелюдей, где им самое место навечное.
Фух, во как загнул — это я для потомков, если что, когда битву мою с франками описывать будут. Победил я, в общем — ну, кто бы в этом сомневался. Не скажу, что сильно легко — повозиться пришлось, но справился. Порхал как бабочка, жалил как укол от неопытной медсестры. Обычных вояк просто раздавил, а магов — тех кого спалил, кому просто набил морду и взял в плен. Я гуманист, где-то в глубине души, и очень добрый.
Потом перелетел через стену, посмотрел на Лизу, заляпанную кровью и баюкающую руку, вернулся и добил оставшихся. Я гуманный, но ровно до тех пор, пока не трогают мое.