Я - грозный любовник. История Сида и Алисы

Леал Эрмес

– Точно! Ну и память! Ослеп я, что ли, раз тебя не узнал...

Я глядел на эту девчонку, одетую ангелочком, и был уверен, что никогда прежде ее не видел, хотя знал всех окрестных телок. Я стал будто пьяный, в голове мутилось. Иногда я думал, что мечтаю, когда думаю, или предаюсь мечтам, когда нужно бы думать головой.

Она сосем юная, только начинает взрослеть и сближаться с людьми, в том числе с мужчинами вроде меня. Грудки у нее маленькие, точь-в-точь два апельсинчика. Маленькие, но крепенькие. Они больше привлекали мое внимание, чем попка. Алиса заметила, что я рассматриваю ее груди. Я быстро поднял голову и посмотрел ей в глаза. Они были светлые, как у матери, но по-восточному слегка раскосые; при разговоре она покачивала головой –

тоже по-восточному.

– Ты похожа на Сузи. Я с ней в одной школе учился. Она в первую смену, а я во вторую. Виделся с ней на уроках физкультуры. Она в моих дружков влюблялась, а в меня нет, потому что я в футбол плохо играл.

– Она мне другое говорила. Совсем наоборот. Она сказала, что ты за ней бегал и теперь еще бегаешь.

– Ни за кем я не бегаю. Дурак я, что ли? Видишь – мы с тобой говорим, а я тебя пальцем не тронул и не пытался поцеловать.

– И не тронешь. Тем более не поцелуешь.

Алиса отказала мне с улыбкой. Она была холодной и горячей одновременно. Неужели все целочки такие? Она мне понравилась. Чего хорошего в доступной женщине? Я поцеловал ее в щечку, почти в губы, и ощутил легкий вкус ее слюны. Как приятно! Еще несколько минут – и она стала бы моей. Но время мое вышло, да и день был не из легких...

И тут я передумал. Мне охота трахнуть настоящую бабу, а у этой молоко на губах не обсохло! Такие, как я, на дороге не валяются! Людям я нравлюсь. Друзей у меня много, девок тоже хоть отбавляй. Так что встречу сегодня еще не одну...

4

Когда посетителей не было, я оказывался полным хозяином в пункте проката. Жизнь моя сливалась с безумными фильмами, я полностью зависел от пленки, от коробки. Я прятался, чтобы никто меня не нашел. Поставив кассету, на несколько часов я становился загипнотизированным, полностью погруженным и в чужую, вымышленную, и в свою собственную жизнь. Фильм «Двери» почти стерся от нещадной эксплуатации. Я настолько вжился в виртуальную реальность, что уже недоставало сил отделаться от нее. Иногда хочется там и остаться – как, например, сегодня, после того как я посмотрел фильм Китаро. И плевать мне на все. Только бы никого не принесла нелегкая.

Я лежал на спине, пристроив голову там, где не так грязно. Пахнет чистым бензином. Если я задерживаюсь тут надолго, то к концу дня начинает болеть голова. По мне уже лучше дышать угольной пылью наверху.

Словно страус в дождливый день, я смутно ощущал какое-то беспокойство. Стал раздумывать о самом себе. Это было ужасно.

Ну что ж – на ошибках учатся.

Жоржи вошел в пункт проката и испугался, увидев меня. Я испугался еще больше. Увидав меня в таком положении, он стал принюхиваться – не накурился ли я травки. Он один умел определять наркоту по запаху среди этой вонищи. Кабы чего учуял – хреновато бы мне пришлось

Если что – запрусь в туалете.

– Ну, ты даешь! Растянулся на полу, точно собака. А кассеты кто расставлять будет? – произнес этот подонок, глядя мне прямо в лицо и все еще принюхиваясь. Меня так и подмывало ответить: сукин ты сын! Да где уж мне...

Я ответил:

– Сейчас расставлю. Только воздухом подышу.

– Воздух везде одинаковый – что внизу, что наверху.

– Нет, я прочел в журнале, или в газете, или в кино видел – не помню, что если человек дышит лежа, то не отравится. Так делают при пожаре. А тут то же самое.

– Врешь ты все.

– Смотри, прилавок какой грязный, коробки все черные от пыли, хоть с мылом мой. Это масло горелое с проспекта Виа-Маржинал. Сегодня протру – завтра все так же запачкается. Вот я и стараюсь не дышать загрязненным воздухом, от которого кассеты чернеют. Вот в чем все дело, – попытался объяснить я.

Жоржи повернул ко мне свою бульдожью морду и со свойственным ему цинизмом изрек, что пыль портит только коробки, а никак не кассеты. Так что все равно их надо вытирать.

Я встал, чтобы больше его не слушать.

Другого такого придурка, как

Жоржи, свет не видывал. Родит же земля уродов! Он, кажется, никого не любит, даже своих родных – разве только мою сестру. Достает кассеты из коробок и оставляет где попало – они и пачкаются. Головки быстро выходят из строя, а посетители и не догадываются о причине. Этот сукин сын готов обмануть кого угодно, а еще – отыметь всех девчонок, которые сюда приходят. Чтоб он сдох! Когда-нибудь я его убью. Может, даже сегодня, если он догадается, что я покуриваю травку в пункте проката – обычно в туалете, чтобы никто не допер. Он-то знает – не раз заставал меня за этим делом. Буду поступать, как моя сестра, которая обвела отца вокруг пальца. Отец заметил, что она курит в туалете, и принялся ждать, пока она выйдет, чтобы наподдать ей. А у нее как раз была менструация. Она вынула грязный тампон и плотно завернула в туалетную бумагу так, что он стал похож на окурок, и оставила на раковине, чтобы отец, когда войдет, решил, что это остатки наркоты и развернул пакет. Она вышла, а он вошел. Она задержалась у двери и услышала, что отец ругается на чем свет стоит. Он попался в ловушку. Когда до него дошло, он весь побагровел от ярости. Но со мной такое не пройдет. С Жоржи я буду действовать не так. Если он станет мне угрожать – убью, честное слово.

Сейчас он пересчитывает деньги в кассе и при этом все еще принюхивается, не попахивает ли травкой. Понимает, гад, почему я лежал, когда он вошел.

Видели бы вы, как он весь тает, когда в пункт проката заявляется девчонка! Он перещупал всех девок, которые тут работали. Они накатали кучу жалоб на него, а ему хоть бы что. Доказательств-то никаких! Поначалу он гладил их по головке. Со временем, осмелев, просил их приходить в облегающих шортах или мини-юбках. Заставлял их подниматься по лестнице, чтобы доставать кассеты с антресолей или, наоборот, складывать их туда. Сидя за столом, он любовался их трусиками. Этот маньяк нанимал тех, кто помладше, чтобы поменьше платить и безбоязненно вытворять всякие непристойности. Когда девчонка поддавалась на уговоры, он ее подкупал. Одной рукой совал ей бумажку в пятьдесят реалов, а другой рукой лез под юбку. Сам-то я этого не видел, но слухом земля полнится. Одна знакомая девчонка рассказывала мне, что он хорошо заплатил ее подружке за то, что она дала ему понюхать свою киску. Запах его заводит, так что ей даже трусы снимать не пришлось. Он пообещал не трогать ее, а только слегка прикоснуться кончиком носа. Он добился своего, да и девчонка, похоже, внакладе не осталась. Линчевать бы этого охальника! Да вот никак его не застать с поличным, а многие и не подозревают, что он такими делами занимается.

Вот почему я здесь. Его все-таки прищучили, и пришлось ему с тех пор брать на работу только парней. Пока что я тут один, и мне не хватает помощника. Моя мать умоляла, чтобы я устроился на работу, потому что мне уже исполнилось восемнадцать, и что нужно порвать с дурной компанией. К матери я иногда прислушиваюсь. Сам бы я ни в жизнь сюда не пришел. Но поскольку Жоржи не так уж много времени проводит в пункте проката, я решился. Чего уж там!

Жоржи поднял глаза от кассы и поглядел на дверь, разинув рот.

Там замаячили силуэты двух девчонок. Они вошли в волчье логово, чтобы обменять кассеты и наполнить старому хрычу голову порочными фантазиями. Губы ему скривила улыбочка, когда он сквозь очки с толстенными линзами пялился на их едва обозначившиеся груди, слегка вырисовывающиеся из-под кофточек, забыв, что я здесь и все вижу. На одной из девчонок была кофта с откровенным, глубоким вырезом и нейлоновые шортики. Этот сукин сын пожирал глазами их ноги и попки, пускал слюни и был вне себя от счастья, когда девчонки, повернувшись к нему спиной и ничего не подозревая, выбирали кассеты на стойках. Я оставался верен себе. Не мое это дело. Если телки дадут слабину, я их тут же отымею. От бабы я никогда не отказывался. Я не дурак. Но только чтобы все по-хорошему. Чтобы не возникло никаких проблем. Это и бабам нравится.