Я - грозный любовник. История Сида и Алисы
Шрифт:
Пока он говорил, я снова навел оружие на мерзавца и готов был спустить курок.
– Китаец велел мне сделать то, что сделали с его дочкой. Насильник достоин смерти, он же дочь его изнасиловал, и Китаец мне сказал, что пусть моя совесть будет спокойна. Я не виноват, раскаиваться не в чем. Он мне помогает. Я скоро подохну. Лишь бы больно не было. Мне очень больно. Убейте меня, если хотите. Жизнь мне не дорога.
– Сколько заплатил тебе Китаец? – задал вопрос Масиел, поглядывая на дверь и окна, дабы убедиться, что за нами не следят.
–
– Сейчас я убью тебя, несчастный.
– Кончай с ним скорее! Стреляй! Не тяни резину, – сказал Масиел.
– Можешь и не стрелять, раз не хочешь. Я и так насилу живой. Не видишь, что ли? – тоскливо произнес обреченный. Ему даже говорить было тяжело.
– Он же заразный! У него СПИД! Наверняка он тебя заразил! Мать твою за ногу! – заорал Масиел, совершенно обезумев, как будто заразили его, а не меня. Тут только до меня дошло, что я обречен, осужден на медленную и мучительную смерть, и что больше мне не спать ни с одной бабой.
Я спустил курок. Раз, другой, третий.
Прогремели выстрелы. Извращенец растянулся в луже крови.
Мы переглянулись и пустились наутек, словно мертвец собирался за нами в погоню.
На улице меня ласково обнял туман, защищая от скотов вроде Алисиного отца.
Да, наверняка я заразился. Стал ВИЧ-инфицированным.
Мне хана! Осталось только найти Алису и бежать с ней на край света. Ничего не поделаешь. Вот беда! А может, найдется выход? Может, научатся лечить этот гребаный СПИД и я смогу остаться с Алисой навсегда?
Нас мутило от запаха крови. Кого бы ты ни убил – петуха, свинью, человека – сразу начинаются рвотные позывы. Меня вырвало.
Выстрелы всколыхнули землю и пронеслись над городом, точно пылевая буря. Нас преследовало гробовое безмолвие до тех пор, пока мы не вернули машину. Масиел попрощался и сказал, что ему нужно идти по каким-то делам. Он велел нам сохранять хладнокровие и держать язык за зубами.
Где уж там!
Я ушел вместе с Мальро, думая только об Алисе. Кроме нее, ничто меня не интересовало в жизни. Хотя какая это жизнь!
29
Знаете, почему ночь так приятна? Потому что более эгоистична. Наверно, у меня недостает времени искать иных отличий, так же как выискивать разницу между моим отцом, которого я ненавижу, и отцом Алисы, который ненавидит меня. Ночью мне почему-то не кажется, что я должен умереть. Мальро пошел домой и сказал, чтобы я тоже отправлялся к себе, но вместо этого я пошел в больницу к Алисе.
Не спеша, я иду туда, где мне могут оказать помощь. Потом пущу все на самотек, подобно тому, как электрический ток сам по себе течет из генератора по проводам и, попадая в источник света, разоблачает преступников и убийц в их собственном доме. Я никогда не размышлял о жизни. Что о ней раздумывать – пускай все идет своим чередом! Чему быть, того не миновать.
Дураки живут подолгу. А бессмертных никогда по-настоящему и не было.
Я буду жить, покуда предаюсь порокам. Человек живет, пока грешит. Моя природа, если можно так выразиться, – из дерева и камня, как на запущенном кладбище в деревне, где живет Боб Марли. Все на этом свете подобно мне – преходящее, преисполненное противоречий, движущееся неизвестно куда. Больница тоже может оказаться скопищем людских отморозков. Если там есть родильное отделение, то оно подобно небу. Все может оказаться не тем, что есть. Кроме меня.
Я таков, каков есть.
Остановившись напротив больницы, я задумался, зачем сюда пришел и помню ли еще об Алисе. Хотелось совершить какой-нибудь благородный поступок, пока не угасну и не умру, если вовремя не найдут лекарства от СПИДа. Мне нужна была уверенность, что Алиса выздоравливает, что я смогу ей помочь, если у нее состояние тяжелее, чем мне бы хотелось. Она должна выжить. Слухи о ее смерти распускались для того, чтобы испугать и обвинить меня. Теперь мы в одинаковом положении… и, наверное, недалек тот час, когда мы оба уйдем навсегда.
А для этого нужно, чтобы наша любовь стала вечной и чтобы мы не расставались никогда, чему так противился Алисин отец, и всегда помогали друг другу. Но перед смертью меня снова могут упечь в тюрьму. Нужно, чтобы оставалась хоть какая-нибудь надежда. Надо, чтобы Алиса меня ждала. Хочу, чтобы нас связали теснейшие узы, чтобы наши тела сплелись в единое целое, и ничто на свете не смогло бы нас разлучить. И если уж суждено мне умереть, то умру я счастливым, если она будет мне улыбаться, говорить красивые слова и поможет стать таким, каким мне всегда хотелось быть. Даже если у меня нет будущего.
Надо что-то делать.
Охранники, сидящие у входа в больницу, походили на рогатых стражей, не пускающих грешников на небеса. Настоящие демоны, преграждающие вход порочным душам в мир больных. Нужно пройти мимо них, чтобы найти Алису в том же коридоре, где побывал я. Надо рискнуть.
А если ее здесь нет? Если это все козни ее родителей?
Вряд ли. Наверно, все-таки она здесь.
Я знаю, что она встретит меня с улыбкой. Здесь или где бы то ни было. Поищу ее сначала в больнице, потом у нее дома и, наконец, у друзей.
Целую ночь готов ее искать.
Сейчас войду.
Бдительный страж даже не взглянул на меня. Я подошел вплотную к окошечку. Регистраторша говорила, тоже не глядя на меня, точно я был бесплотный дух, невидимый глазу. Никто из сидящих в холле не обратил на меня ни малейшего внимания. Облокотившись на стойку, я начал:
– Девушка, мне надо к врачу.
– А что тебя беспокоит?
– Голова болит. Очень болит. И общая слабость. Мне совсем плохо. И аппетита нет. Мне стало плохо, вот я и решил зайти к врачу по дороге домой. Боюсь, не стало бы еще хуже.