Я, Хобо: Времена Смерти
Шрифт:
– Может быть, вы знаете больше, старичина?
– задал я, изобретя его.
– За Тучу что-то играет всерьёз, документированное?
– Да нет, - сказал Шкаб.
– Хотя, а что, "Нелюбов" как таковой здесь тебе не?
– А что там, на "Нелюбове", отыскались прикованные скелеты и власти скрывают правду?
– спросил я, изыскав у себя довольно слабенького ядку и добавив его в звук фразы в части "прикованные скелеты".
Как я и ожидал (и надеялся), Шкаб хотя бы усмехнулся. А меня уже подмокало, впрочем, в личнике становилось душновато физически. Я же дышал. Мёртвые не потеют? да ладно вам.
– Читать тебе меньше надо всемирную литературу, космач!
– молвил почти обычным голосом Шкаб.
– Того и глядишь, пойдёшь стихами
– Давно бы начал, - сказал я.
– Да читатели некомпетентны.
– Тренировать надо их, читателей.
– А вы не читатель. Сами ж и сгноите поэта.
– Это правда, - согласился Шкаб.
– Но и доставил бы старику удовольствие.
– Отчётом в рифму?
– Результатом сгноения.
Я засмеялся. Он подхватил, и судорога у него на лице растворилась. Разумеется, все мы ходим над кафаром по слюдяным пайолам, и я, конечно, заподозрил сначала, что старичину моего повело и его стекло треснуло, а он, как честный товарищ, решил себя мне посвидетельствовать пред госпитализацией и дать последние наставления. Но смеялся он здорСво, и подозрения мои разошлись, и взял я ломтик с отодранной шкуркой и, съев его, спросил Шкаба:
– Шкаб, открою я дверь? душит.
– На немного отодвинь.
– Да спит Палладина.
– После Тучиной байки не удивлюсь сейчас и хосту Претор-ниана, - сказал Шкаб и погасил улыбку.
– Он любил… вот об сию пору как раз выявиться… с крайним на сегодня баллоном малинки… Представляешь?
Я всплеснул руками - в невесомости меня бы крутануло.
– Шкип, сняли бы уже, а? Мне уже нелепо. Ваша грусть меня бесит.
Шкаб налил себе одному, быстро выпил и заговорил:
– Вот что я тут тебе: ты знаешь, на первый кислород мы пошли кучей. Нахав-Цац, Френч, Мако-соператор, бригада Фрачера в девять душ, ну, ты их всех. Как раз народу на быстро погрузить. Башня разговаривала со мной бегло, но я с подхода заметил, что платформа пАрит в подбрюшье. Много льда в радиусе, я ловил квадратным метром до ста тычков в минуту. Ну, "Будапешт" не шаттл, вихляться вокруг платформы рук не хватит - тебя-то не со мной, - сказал Шкаб, - так что не стал я осматривать утечки снаружи, а пошёл прямо на стыковку.
– Погодите… Это когда я Хайка спасал, что ли?
– уточнил я, по тону Шкаба поняв, что дожатие вечера началось, вот оно, именно вот.
– Ну, кто там кого спасал, ты - Хайка или - он тебя… Слушай, младой, не затычь. Реябта начали кислород грузить, а я осматриваться в Башню полез. Воспользовался служебным положением, вот так. Жилуха полностью освещена. Ты мой видеоотчёт видел?
– Я покачал отрицательно головой.
– Ну, не важно. Башня вообще была на полную в свету, её не консервировали. Покинули на ходу, между делами… токамак в режиме, процессор под светом, вентиляция вертит, кислородный завод дышит… все дела - на деле.
– Да это все знают…
– Ты спать хочешь пойти?
– спросил Шкаб прямо.
– Мне не нравится ваш настрой, шкипер, - так же ответил я.
– Он замогильный какой-то.
– Тогда выпей вон малинки. Кто-то же должен исповедовать исповедника. Он же ведь тоже человек, исповедник.
– Я понимаю. Но что-то мне не очень, Шкаб. Не исповедник я, психикой не выхожу.
– Я бы не стал тебя подвергать опасности, Марк, - сказал Шкаб.
– Мы просто с тобой дожимаем вечер, байками несём, что ты, космач? сиди, слушай… А мне полегчает.
Шкаб разлил по второй общей в этом цикле.
– Сделай мне такое одолжение, Марк. Твоему старичине.
– И он поднял свой стаканчик, приглашая меня последовать, выражая моё согласие. Мне ничего не оставалось: товарищ просит.
– Вы что там, хостов увидели на Башне?
– спросил я, сдаваясь и прикасая свой стаканчик к его. Отказать я ему не мог. Он, разумеется, вынуждал меня принять исповедь, а мне противопоказано, и Шкаб это знал, но ему, видно, прижало, и товарищ есть товарищ. Жизнь товарища всегда дороже твоей - закон нам един. А ты должен
Так вот, я спросил:
– Вы что, там хостов увидели?
– Да вот до сегодня считал, что мне померещилось… - И я поперхнулся спиртом, и он хохотнул.
– Как такое, понимаешь, может не померещиться?
– В полуримане что не померещится… - сказал я, зорко наблюдая за Шкабом.
– Вы что, шкипер, в излучатель залезли там, на Башне?
– Ага, с постнаркоза, например, да? Без головы, но с руками? Ты, второй мой, не заговаривайся, не оскорбляй меня, старого, без причины. Как я мог в излучатель залезть? Ты что, младой?
– Ну а где ж вы тогда там полуримана хлебнули?
– обмирая, спросил я.
– Ну зачем, зачем мне был полуриман?
– настаивал Шкаб.
– Но если вы хостов видели…
Шкаб тяжело вздохнул (или разочаровано?), отломил от брикета боксик и боксиком закусил.
– Признаюсь тебе, было здорово страшно. Ещё с подхода, на перехвате я понял, что мне отвечает и со мной взаимодействует только и единственно БВС Башни, и людей на платформе нет, хотя сеть "Башня - Фундамент - Экватор-4 - Экватор-6" опознавалась и несла. Радиус был завален льдом… я уже рассказал. Как только смог вытребовать у машины сводку по кислороду и безопасности, я пошёл на стыковку, без попыток вызвать бройлеров с Фундамента и Экваторов. Тем более Мако сообщил мне, что сетевые входы на Экваторы кодированы, ну и тут, ко всему, Мьюком сообщает, что с тобой беда и он готовит "Сердечника" к подъёму в север системы без меня, не подождав… надо было оборачиваться поюлее. Ну, я сошёлся с платформой, присосался, стянулся, поюзал кормой, вижу - сижу плотно, бросили к элеватору эстакаду, завели транспортёр, реябта подняЄлись и начали перегрузку. Элеватор КП забит кислородом под подволок. Радостно, но и тревожно: чего это? Нуивот. А я - перелез по техническому рукаву под эстакадой в Башню и бегом побежал её осматривать… как мол, тут, здесь, на Башне… - Шкаб прервался и закурил.
– У меня и было всего пять-семь средних: грузили бегом.
Сразу из трюма я - в диспетчерскую. Гаркнул по громкой внутренней, ноль кто отозвался. Обежал жилуху по коридорам, в пару личников и клубов ткнулся - никого, ни пятна. Пыльно, но без беспорядка. Ну, меня и так обстановка за поддых держала, а когда я добрался до штаба ЭТО, осмотрелся там и позвал на прочёт логи событий и отказов… Марк, там одних отказов перевалило за тысячу, не считая мелких замечаний. Что возможно - БВС чинила, но бесконтрольно, сама собой…
– Не понимаю, простите, перебью, - сказал я, увлечённый его рассказом.
– Не консервировали - ладно, чтотаслучилось. Почему БВС сама не перевела платформу в режим беспилотный, там же несколько контуров снятия режима должно стоять: по схеме потребления-расхода, по командам-отсутствию…
Шкаб кивнул.
– Да. Правильный ответ, учлёт. Но ни один из контуров не активировался, хотя стояли в очереди. Я проверил. Но снятия режима не было. Как будто и потребление-расход наличествовали, и всё остальное, что хочешь. Вот так и думай, чем хочешь, почему. Контуры просто не срабатывали, как будто платформа посещалась… людьми.
– Мало ли что, - сказал я, сделав вид, что подумал.
– Я себе тоже так тогда сказал, те же слова, - сказал Шкаб.
– Мало ли что. Космос большой, мы маленькие, автоматика врёт, а Император велик. Важно другое, о чём я тебе и. Платформа выработалась настолько, что потеряться могла в ближайшие дни. Серьёзно. Дело днями исчислялось, потому что один из отказов (по сепараторам системы обогащения центрального ствола отвердительной установки КП) перешёл в разряд аварии, и значение распространения её равнялось почти ровно единице. Конденсат - нефильтрованный, Марк!
– тёк по внешней стенке шахты в трюм, электрику СДТ и ЦДТ уже мкнуло - БВС перебрасывала на резервные, но их не восьмёрка лежит, правда? Я ж тебе говорю - с Космоса платформа и пАрила и обледенела. Сильно.