Я хочу, чтобы...
Шрифт:
Амин оглянулся на дрожащего мальчика.
– Он остаётся.
Валид фыркнул, вскинул голову.
– Отлично. Тогда я ухожу.
И, развернувшись, спокойно пошёл к двери.
– Куда?
– отмер Амин, бросившись следом.
– Валид! Стой!
Но на палубе мальчика уже не было.
– Вот несносный шайтан!
– выругался юноша, бросаясь обратно в каюту.
– Насим! Успокойся! Сиди здесь и жди меня. К утру вернусь.
И, не дождавшись ответа, выбежал вон.
***
В самой дорогой чайхане Йялы
А гости - от начальника стражи в украшенных серебряной эмалью доспехах до богатого торговца-бедуина с двадцатью верблюдами у входа, - все смотрели на свободный участок у стены, где обычно танцевали приглашённые танцовщицы.
Танцевали и сейчас. Танцевала. Одна танцовщица - в простенькой, даже не расшитой блестящими нитками галабее. Но никто и не смотрел на её одежду. Глядели на лицо - совершенней, чем у изображений Аллат. На чудесные длинные волосы. На изгибы тела, угадывающегося под галабеей.
Прелестница танцевала - с наслаждением закрыв глаза, подбрасывала волосы, вызывая вздох восхищения у всех смотрящих на неё мужчин. Призывно хлопала в ладоши и топала изящной обнажённой ножкой…
Ускорялась музыка, быстрее становился танец. Грациозно изогнувшись, девушка песчаной львицей припала к полу, стукнув кулачком, и оттолкнулась, глядя на зрителей завораживающими чёрными глазами.
“Смотрите на меня. Желайте меня. Ибо я есть желание. Невозможно меня не хотеть”, - говорило её тело, её лицо, глаза, поза.
Вот она подалась вперёд, зазывно протянула руку, так, словно хотела вытащить поражённого бедуина к себе в танец…
Бухнули табла, срывая ритм, и на “сцену” пробился светловолосый юноша - тоже в простенькой абае. Недолго думая, не обращая внимания на зашипевшую тигрицей девушку, накинул на неё хиджаб и, когда несколько человек, недовольно ворча, встали, пытаясь загородить дорогу, выдохнул:
– Это моя жена!
Зрители тут же расступились перед ним, глядя, как юноша уносит завёрнутую в покрывало, вырывающуюся красавицу.
– Снисходит же на кого-то милость Аллат, - вздохнул начальник стражи, поводя затёкшим плечом.
– Или Вадда, - откликнулся, переводя дыхание, сидящий рядом бедуин.
“Или шайтана”, - подумал хозяин чайханы, уже успевший вкусить все “прелести” брака.
***
– Что ты творишь?!
– А ты?
– срывая покрывало, проскрипела темноволосая красавица.
– Кто дал тебе право заявлять, что я твоя?! Кто дал тебе право мне приказывать?! Я свободна!
– Свободна-свободна, - сквозь зубы выдохнул Амин.
– Пойдём на корабль.
Красавица зашипела и, глянув на юношу, подалась назад, в тень.
Спустя мгновение Амин понял, почему. Из другой тени к нему по-кошачьи крались ещё три. А двое замерли позади, ожидая.
Рука юноши метнулась к поясу, но даже вытащить
Свистнула плеть, и тонкие кожаные ленты сдавили горло, скрутили руки. Амина прижали к стене. Один за нападающих - с закрытым тёмной тканью лицом - обнажил тонкий изогнутый меч.
Из сумрака глянули чарующе прекрасные глаза. Темноволосая красавица наблюдала, как Амин, хрипя, вырывается. Но держали его крепко.
Не спеша, наёмник с мечом приблизился. Размахнулся.
Прокусывая губы, понимая, что всё - конец, юноша дёрнулся, снова встречаясь с красавицей взглядом. Та наблюдала с маской спокойствия на застывшем лице
Амин видел, как блеснул острый кончик меча, отражая лунный свет. А потом - ярче, есь засветился, как волшебный.
И, похоже, так не должно было быть.
“Тень”, вскрикнув, выронила меч, и тут же раздался неприятный скрипучий голос:
– Оставьте его в покое.
Двое, что ждали позади Амина, выдвинулись вперёд, обнажая мечи.
– Оставьте, - повторила красавица, расправляя руки, точно крылья.
И те засветились сгустками пламени.
– Прочь!
Амин опомнился уже на бегу по дороге, кажется, в порт. Тонкая изящная рука крепко держала его, и у Амина отлегло от сердца.
Девушка остановилась вместе с ним. Обернулась.
И проскрипела:
– Я ненавижу тебя.
– Почему?
– выдохнул Амин, оглядываясь. Но позади было тихо и вроде бы ничто не горело.
Красавица покачала головой и вскинула на Амина блестящие глаза.
– Я не понимаю… Почему я просто не могу тебя убить? Что в тебе такого, человек, что такого, что мне больно знать, что тебя не будет на свете?
Амин удивлённо смотрел на неё.
– Валид…
– Ты такой же, как все - глупый, слабый, ничтожный. Да, ты добрее некоторых. Да, может быть, умнее. Да, покладистый. Но почему, почему..?!
– голос оборвался, и она прижалась к груди опешившего Амина, глотая слёзы.
– Я ненавижу тебя, ненавижу за то, что ты привязываешь меня к себе, уже привязал, ты, ничтожный человечишка! Ненавижу за то, что заставляешь меня чувствовать, за то, что возвращаешь сердце. Это больно, о, Создатель, мне так больно!
– и, вскинув голову, закричала - нечеловечески, негромко, но пронзительно. Отчаянно и горько, как пойманная в клетку птица.
– Я не хочу…
Амин осторожно опустил руку и погладил её по вздрагивающей спине.
Он ничего не понимал.
***
– Отвернись.
Амин, совершенно не представляющий, что делать с плачущей красавицей, послушно повернулся к стене.
Позади вспыхнуло, и тут же знакомый мальчишеский голос недовольно пробурчал:
– Но ты хоть признаёшь, что дурак?
Амин осторожно обернулся. Перед ним стоял Валид в рваной абае, переминаясь с одной босой ноги на другую.
– С какой стати?
– вырвалось у сбитого с толку юноши.