Я и мои шпики

Шекли Роберт

Космический заяц! Я застыл с открытым ртом.

– Ну что ж, - заговорила она, - может, вы поможете мне выбраться из мешка? Или вы предпочитаете завязать его снова и предать забвению этот инцидент?

Я помог ей вылезти из мешка. Девушка оказалась очень симпатичной, со стройной фигуркой, задумчивыми голубыми глазами и рыжеватыми волосами, напоминающими струю пламени от реактивного двигателя. Лицо ее, изрядно перепачканное, выдавало характер бойкий и самостоятельный. На Земле я был бы счастлив отмахать миль десять, чтобы встретиться с

ней.

– Вы не могли бы дать мне чего-нибудь перекусить? спросила она.
– От самой Земли у меня и крошки во рту не было, если не считать сырой моркови.

Я приготовил ей бутерброд. Пока она ела, я спросил:

– Что вы здесь делаете?

– Вы все равно не поймете меня, - отвечала она с набитым ртом.

– А уверен, что пойму, - сказал я.

Она подошла к иллюминатору и стала смотреть на панораму звезд (в основном американских), сиявших в пустоте Американского Космоса.

– Я стремилась к свободе, - сказала она наконец.

– То есть?

Она устало опустилась на мою койку.

– Может быть, вы назовете это романтикой, - голос ее звучал спокойно, - но я принадлежу к тем безумцам, которые темной ночью декламируют стихи и обливаются слезами перед какой-нибудь нелепой статуэткой. Я прихожу в волненье при виде желтых осенних листьев, а капли росы зеленой лужайке кажутся мне слезами Земли. Мой психиатр говорил, что у меня комплекс неполноценности.

Она утомленно закрыла глаза - я вполне понимал ее. Простоять пятьдесят часов в мешке из-под картофеля - это утомит кого угодно.

– Земля стала раздражать меня, - продолжала она.
– Я больше не могла все это выносить, - казенщину, дисциплину, лишения, "холодную войну", "горячую войну", все на свете... Мне хотелось смеяться вместе с ветром, бегать по зеленым полям, бродить по тенистым лесам, петь...

– Но почему вы выбрали именно меня?

– Потому что вы хотели свободы, - ответила она. Впрочем, если вы настаиваете, я могу вас покинуть.

Здесь, в глубинах космоса, мысль эта была идиотской, а на возвращение к Земле у меня не хватило бы горючего.

– Можете остаться, - сказал я.

– Благодарю вас, - кротко ответила она, - вы действительно поняли меня.

– Конечно, - сказал я, - но давайте сначала уточним некоторые детали. Прежде всего...

Тут я заметил, что она уснула прямо на моей койке. На губах ее застыла доверчивая улыбка.

Я не медля ни минуты обыскал ее сумочку и обнаружил пять губных помад, маникюрный набор, флакон духов "Венера-5", книгу стихов в бумажном переплете и жетон с надписью "Следователь по особым вопросам. ФБР".

Я так и думал. Девушки обычно не ведут таких разговоров, а шпики только так и говорят.

Мне было приятно узнать, что правительство по-прежнему не спускает с меня глаз. Теперь я не чувствовал себя таким одиноким в космосе.

Мой космический корабль углубился в просторы Американского Космоса. Работая по пятнадцати часов ежедневно, мне удалось добиться того,

что этот музейный экспонат летел как одно целое, атомные реакторы не слишком перегревались, а швы в корпусе сохраняли герметичность. Мэйвис О'Дэй - так звали моего шпика - готовила пищу, вела домашнее хозяйство и успела расставить по всем углам миниатюрные кинокамеры. Эти штуки противно жужжали, но я притворялся, что ничего не замечаю.

При всем при том, однако, мои отношения с мисс О'Дэй были вполне сносными.

Наше путешествие протекало вполне нормально, даже счастливо, пока не случилось одно происшествие.

Я дремал у пульта управления. Вдруг впереди по правому борту вспыхнул яркий свет. Я отпрянул назад и сбил с ног Мэйвис, которая в это время как раз вставляла новую кассету с пленкой в кинокамеру N 3.

– Извините, пожалуйста, - сказал я.

– Ничего, ничего, все в порядке, - отвечала она.

Я помог ей подняться на ноги. Опасная близость ее гибкого тела ударила мне в голову. Я чувствовал дразнящий аромат духов "Венера-5".

– Теперь можете отпустить, - сказала она.

– Да, конечно, - отвечал я, продолжая держать ее в объятиях.

Ее близость туманила мне мозг. Я слышал себя как бы со стороны.

– Мэйвис, - звучал мой голос, - мы познакомились совсем недавно, но...

– Что, Билл?
– спросила она.

Все плыло перед моими глазами, и на какое-то мгновение я забыл, что наши отношения должны быть отношениями Шпика и Подозреваемого. Не знаю, что бы я стал говорить дальше, но в этот момент за бортом снова вспыхнул и погас яркий свет. Я отпустил Мэйвис и бросился к пульту управления. С трудом удалось мне затормозить, а затем и совсем остановить мой старый "Звездный клипер". Я оглядел пространство вокруг корабля.

Снаружи, в космической пустоте, неподвижно висел обломок скалы. На нем сидел мальчишка в космическом скафандре. В одной руке он держал ящик с сигнальными ракетами, в другой собаку, тоже одетую в скафандр.

Мы быстро переправили его на корабль и сняли скафандр.

– А моя собака...
– начал он.

– Все в порядке, сынок, - ответил я.

– Мне очень неловко, - продолжал он, - что я вторгся к вам таким образом.

– Забудь об этом, - сказал я.
– Что ты там делал на скале?

– Сэр, - начал он тонким голосом, - мне придется начать с самого начала. Мой отец был пилотом - испытателем космических кораблей. Он геройски погиб, пытаясь преодолеть световой барьер. Недавно моя мать второй раз вышла замуж. Ее новый муж - высокий черноволосый мужчина с бегающими, близко посаженными глазами и всегда крепко сжатыми губами. До недавнего времени он стоял за прилавком галантерейного отдела большого универсального магазина. С самого начала одно мое присутствие приводило его в ярость. Наверное, мои светлые локоны, большие глаза и веселый ирав напоминали ему моего покойного отца. Наши отношения день ото дня становились все хуже и хуже.