Я иду тебя искать

Смородинская Маргарита

– Приехали. Конечная, – объявил он мрачным голосом.

– Ну и дурак ты, Копытов, – сказала Марина Соловьёва. – Шуточки в данной ситуации неуместны.

– Согласна, – подхватила Наташа.

– Харе бузить, – сказал Копытов и, приоткрыв калитку ограды, вошёл, приглашая жестом последовать за ним всех остальных.

– А чё мы там делать-то будем? – спросил Шебакин.

– Заходи – узнаешь, – коротко ответил Копытов.

Шебакин вошёл в калитку. За ним протиснулись все остальные.

– Ребят, а могила-то совсем свежая, – сказал Лысенко. –

Смотрите, земля какая.

– И венков сколько, – сказала Люська.

– Шевалдин Геннадий, – прочитала Наташа надпись на надгробной плите. – И ведь молодой совсем был. Всего-то тридцать два года.

– Ну не совсем молодой, – поправила её Люська. – Но и не старик.

Копытов перепрыгнул через ограду на другую сторону и скрылся в кустах, которые росли рядом. Через несколько секунд он вынырнул оттуда с четырьмя лопатами. Никто не был в курсе, что Копытов заранее основательно подготовился к задуманному им мероприятию. Никто не знал также, как тяжело ему давались эти приготовления, ведь нужно было незаметно притащить на кладбище эти лопаты, а они не маленькие. Если бы его кто-то заметил, вопросов было бы не избежать. Да и раздобыть эти лопаты тоже было целой историей. Вадим с родителями жил в обыкновенной квартире на пятом этаже. Понятное дело, там лопат не держали. Ему пришлось тащиться в деревню к дедушке с бабушкой. Если бы он спросил лопаты напрямую, дедушка замучил бы его вопросами, поэтому пришлось их выкрасть.

Наташа с Люськой переглянулись. Парни вопросительно смотрели на Копытова. Алиса отодвинулась немного в сторону ото всех. Суворов оглянулся на неё, но за ней не последовал.

– Ну чё, пацаны, копать будем? – спросил Копытов.

– В каком смысле копать? – не понял Лысенко.

– Лысый, ты чё, не копал, что ли, ни разу? – резко спросил Копытов.

Даже при свете луны было заметно, как Алиса побледнела. Наташа открыла рот и тут же прикрыла его рукой. Шебакин закашлялся.

– Эротичненько, – ляпнул Кузнецов.

– Ты ё…ся, Копыто? – спросил, прокашлявшись, Шебакин. – Я, конечно, всё понимаю…

– Я пас, – сказал Лысенко, поднимая руки.

– Ну и вали к чёрту, Лысый. Смотри труханы не обдрищи по дороге, а то мамке стирать придётся, – заорал Копытов.

– Копыто, Копыто, угомонись, – попытался урезонить Вадима Кузнецов.

– В общем, так, – сказал Копытов. – Те, кто обосрался, могут валить домой. Остаются только те, кто готов идти до конца. Потому что я, вашу мать, не собираюсь вас тут потом откачивать. Всем понятно?

– А у меня вопрос, – сказал Суворов, который непонимающе смотрел на всех по очереди. – А мы чего делать-то будем?

– Ну ты и тупой, Сусанин, – взвыл Шебакин. – Труп мы тут выкапывать будем. Понял?

Суворов уставился на Копытова. Его глаза расширились до такой степени, что казалось в них можно вставить блюдца.

– Ты серьёзно, Копыто? Мы могилу будем раскапывать?

– А ты ещё не понял, дебил? – заорал Шебакин.

– Да, мы будем раскапывать могилу

и оживлять труп, – с нетерпением сказал Вадим. Ему уже начинала не нравиться ситуация, происходящая в данный момент.

– Е..ть, – сказал Кузнецов и, усевшись на скамейку, стоящую внутри ограды, схватился руками за голову.

– Это же святотатство, – с укором проговорила Марина.

– Святотатство? – заорал Шебакин. – Соловьева, вали домой и сиди Библию читай. Святоша.

– Я не святоша, Шебакин, – обиделась Марина. – Но могилы раскапывать – это уж совсем.

– А чё ты приперлась тогда сюда? – спросил, начинающий закипать Копытов. – Ты думала, мы тут «Отче наш» до утра читать будем?

– Идиот, – пробубнила Марина.

– Лысый, так ты валишь или остаёшься? – спросил Копытов.

– Чё, Лысый, слабо, да? – подскочил к нему Шебакин. – Боишься при девках обдристаться? – Он демонстративно зажал нос одной рукой, а другой помахал возле него.

– Да иди ты, Шеба, – отмахнулся Лысенко.

– Ссыкло, – с презрением сказал Кузнецов.

– Я не сказал, что я ухожу, – нерешительно сказал Лысенко, поправляя очки.

– Лысый, лучше вали домой. А то потом во сне мертвеца увидишь, трусами не отмахаешься, – заржал Шебакин.

– Всё, мне это надоело, – сказал Копытов, подходя к дверце и открывая её. – Кто не остается, тот уходит. Милости прошу.

Никто не сдвинулся с места.

– Если все остаются, значит, все согласны выполнять мои указания, – резюмировал Копытов.

Достав из пакета бутылку, принесённую Кузнецовым, Копытов открутил с нее крышку и, обойдя вокруг могилы, начертил круг с помощью содержимого этой бутылки. Все следили за Копытовым, затаив дыхание.

Затем Копытов взяв лопаты, которые он прислонил к ограде, и вручил их по очереди Шебакину, Кузнецову и Суворову. Четвертую лопату Копытов оставил себе.

Подойдя к свеженасыпанной могиле, Копытов мощным движением воткнул в неё лопату.

Люська прикрыла рот рукой и шепнула:

– Ой, мамочки.

Копытов обернулся и посмотрел на неё таким взглядом, что Люська тут же замолчала и отвернулась в сторону.

Шебакин, Кузнецов и Суворов подошли и тоже принялись за работу. Девчонки вчетвером сели на скамейку и в полной тишине наблюдали за работой парней. После слов Копытова никто из них не решался заговорить.

Парни старались копать как можно быстрее, но от усилий все быстро вспотели и начали тяжело дышать. Через некоторое время Копытова сменил Лысенко.

Вскоре лопаты стукнулись обо что-то твёрдое. Девчонки вздрогнули и поёжились.

– Похоже, мы почти у цели, – сказал Шебакин.

Парни начали копать с ещё большим энтузиазмом. Копытов снова перепрыгнул через ограду и через несколько минут вернулся с мотком толстой веревки и длинной палкой.

Подкопав под гробом так, чтобы было удобно просунуть под него верёвку, парни молча встали над разрытой могилой и вопросительно посмотрели на Копытова. Вадим взял верёвку и решительно спрыгнул вниз.