Я – инопланетянин
Шрифт:
— Он что-нибудь чувствует? — спросил я, оглянувшись на Макбрайта.
— Нет. Не больше, чем ящерица с отрастающим хвостом. Даже меньше — на время регенерации мозг отключен. Защитный механизм, которого нет у человека.
— Вы сказали, что он запрограммирован на подчинение. Как? Насколько я знаю, с человеческим мозгом такие фокусы не проходят.
— Есть многое, Гораций, что неизвестно нашим мудрецам. Особенно в двадцать первом веке, — пропыхтел мой спутник, стараясь не раскачивать носилки.
— Техника вуду? Генетическая коррекция? Рефрейминг [65] ?
— Это
— А с кем вы хотите иметь дело?
После недолгого молчания сзади донеслось:
— Я хочу считать, что инцидент исчерпан. То, что случилось между нами… мои слова, излишне резкие… Я погорячился, босс, и приношу извинения.
— Без всяких условий, связанных с выдачей Интерполу?
— Разумеется. Можете заковать меня в цепи и сдать им под расписку. Лично мне ничего не грозит, ведь все исследования и разработки производились не мной, а моими сотрудниками. Откуда мне знать, какой у андроида мозг? Положим, меня проинформировали, что он искусственный, выращенный из органопланта… Скажете, невозможно? Ну, так откуда мне знать? Я не генетик, не биолог, я инженер. И адвокаты у меня отличные!
65
Рефрейминг — одна из методик нейролингвистического программирования, суть которой заключается в активном воздействии на психику путем определенных вопросов и утверждений.
Выкрутится, понял я. Выскользнет, как мокрый обмылок! Впрочем, я пригрозил Макбрайту Интерполом, лишь исполняя свою роль; было бы странно, если бы руководитель группы отреагировал на его признания как-то иначе. Или пропустил их мимо ушей… Ну, пусть разбирается с Интерполом, пусть! А с ним разберется Асенарри, один из тех инопланетных монстров, которые внушают ему ужас.
— Так что же насчет программирования, Джеф?
— Инцидент исчерпан?
— Да. С учетом сказанного мною выше.
— Вы про Интерпол? Ладно, согласен. Как говорится у вас, худой мир лучше доброй ссоры. Тем более в этих гибельных местах. — Он помолчал, затем после недолгой паузы заметил: — Вы помянули технику вуду… Так вот, всякую технику можно усовершенствовать. Ясно, дружище?
— Вполне.
Теперь я знал, что не оставлю это дело. В сравнении с ним рай репликантов в Подмосковье был невинной шуткой мелкого жулья, помешанного на эротике.
Сзади раздалось покашливание. Потом:
— Как видите, я с вами откровенен. А знаете отчего?
Даже не догадываетесь? — Я молчал, ожидая продолжения, и дождался. — Мне многое о вас известно, Измайлов. Не обижайтесь, но я привык изучать людей, с которыми сводят обстоятельства, — тем более тех, от коих зависит моя жизнь. Для этого в Эм-эй-си есть соответствующая служба.
— Завели на меня досье?
— Ну, что-то вроде… Не так уж это существенно, дружище, тем более здесь и сейчас. Главное, что я проникся к вам уважением. Я понял масштабы вашей личности, я осознал вашу силу и уникальность талантов… да, талантов, связанных, кстати, не только с вашей памятью. Такой человек мне нужен, и потому… — Макбрайт чертыхнулся, споткнувшись о камень, но через секунду продолжил: — И потому я надеюсь на сотрудничество в будущем.
«Интересно,
— Сотрудничество предполагает доверие, — сказал я.
— Разве я не был откровенен?
— Не совсем. Вот, например… — Я замедлил шаги, повернувшись, посмотрел на Джефа через плечо. — Помните наш разговор перед Лаштом? Когда мы собирались пройти через вуаль? Помните свои слова?
Он наморщил лоб и покачал головой.
— Мы спорили, кто двинется первым, и вы сказали, что без юной леди мы как слепые щенки, а без меня — свора, потерявшая хозяина. Так?
— Да. Наверное… Даже наверняка! У вас замечательная память, приятель! Ну, так что вытекает из моих слов?
— То, что вы представляете важность Цинь для нашей экспедиции. Без нее мы и правда слепые щенки… Тем не менее вы провели с ней смертоубийственный эксперимент — там, над водопадом. Уговорили и отправили в вуаль… ее, не Сиада… Ну, предположим, вместо юной леди я выловил бы прах столетней давности… И что бы мы делали? Объясните!
Он попал в ловушку. Даже не глядя на Макбрайта, я ощутил эманацию страха, тревоги, неуверенности, которые охватили его. Снова споткнувшись, он пробормотал:
— Это была моя ошибка, признаю. Кто же знал, что проклятый канат оборвется? Поверьте, дружище, я сделал это без всякого умысла! И потом… потом… если б девчонка в самом деле погибла, то оставались вы, хозяин своры. Разве не так?
Я молча ускорил шаги и не сказал ни слова, пока мы не добрались до убежища. Тайны Сиада и Фэй более не были тайнами; теперь приоткрылась загадка Макбрайта. Не знаю, что он выведал про меня и был ли он Макбрайтом в самом деле, но я его интриговал. В самой высшей степени! Возможно, наш поход был полевыми испытаниями Арсена Измайлова, загадочной личности и предположительно ясновидца… Если принять такую версию, все становилось на свои места: Макбрайт рассчитывал, что, если Фэй погибнет, я обнаружу свой дар и поведу его с Сиадом в смертельном хаосе вуали. Неглупый расчет, но он не учел другого варианта: я мог их просто бросить.
Или не мог?
Спутники мои за этот день устали, и после ужина я велел им снять с Сиада окровавленный комбинезон и отправляться на боковую. Я тоже вымотался: дорога в джунглях оказалась изнурительной, и постоянное предчувствие опасности ее не облегчало. Если добавить к этому хвостатых жаб, душный влажный воздух, походы с рюкзаками и носилками, несчастье с Сиадом и ссору с Макбрайтом, то станет ясно, что я пребывал не в лучшем расположении духа. Силы мои были на исходе, и буйная энергия палеозойских каламитов не могла заменить мне плавных течений, струившихся в дубовых рощах или в огромных стволах секвой. К счастью, мы находились неподалеку от эоита, километрах в пятидесяти или сорока от его центральной зоны.