Я - истребитель
Шрифт:
Сказав это, я хотел было откинуться на спинку, но в последний момент вспомнив, что сижу на табурете, только повел плечами.
— Более-менее понятно. Ладно, что у вас там по новой технике? — спросил Никифоров после недолгого размышления.
— Двое перегонщиков остаются в полку, будут учить нас, но судя по характеристикам, что они мне сказали, группу разобьем на две части. Я на МиГах, двумя парами на высоте, иду в охранении, а Серов на шести ТА-3 — в непосредственном сопровождении. В случае воздушных схваток мы падаем сверху, атакуем и, не ввязываясь в бои на малых или средних высотах, лезем обратно наверх и снова атакуем. В общем, прикрываем наших от атак сверху. Майор Запашный
— Ладно. Это понятно.
— Товарищ политрук, а откуда эти штурмовики?
— А тут такая история… — хмыкнул Никифоров…
Когда я выходил, он спросил у меня:
— Почему именно Марина Викторовна? Много же девушек красивых…
Помедлив несколько секунд, я честно сказал:
— Я молодой, мало что умею… опыта набираюсь. — И, не дожидаясь следующего вопроса, вышел.
Вздохнув свежего лесного воздуха, энергично зашагал к новым самолетам, где уже присмотрел себе один. На ходу я думал, что с Лютиковой конкретно пролетел. Она вообще ничего не умела. Нет, мужчина у нее до меня был, но все равно! Проявлять инициативу постоянно приходилось мне. А я и встречался-то со взрослыми женщинами только из-за того, что работать в постели не приходилось — лежи, получай удовольствие, они сами все сделают. И как ни странно, учить ее мне понравилось! Сейчас, после той первой ночи, я не делал попыток к следующему сближению, профессионально опутывая ее сетью внимания и подарков. Нужно дождаться, чтобы она была готова к следующей встрече, это легко определить по глазам, а сейчас она пока не готова, слишком быстро у нас все произошло. Я бы сказал, внезапно, и Марине нужно было время, чтобы прийти в себя.
— Как аппарат, Виктор Семенович? — спросил я у своего механика, подходя к МиГу под номером восемь.
— Трудно сказать, я, как и вы, эту машину в первый раз вижу, но мне помог летчик, что ее перегонял, так что все в норме. Будете опробовать?
— Ага. Сейчас в штаб сбегаю, разрешение получу. — И я уже развернулся, чтобы уйти, как Семеныч меня остановил:
— Товарищ лейтенант, Смолин сообщил, что запчасти к ястребку везут. Послезавтра будут, восстановим мы вашего любимчика.
— Хорошая новость, Виктор Семенович. Спасибо.
— Ну так, работаем понемногу, — ответил тот.
Место, куда мы передислоцировались пять дней назад, очень напоминало то, где случилось происшествие с диверсантами, разве что там не было деревеньки в двух километрах от леса. За эти пять дней много что произошло. В том числе по моей инициативе с немецких самолетов, упавших или севших на вынужденную вблизи расположения обоих полков, стали снимать прицелы и радиостанции. И сейчас радисты из одиннадцати привезенных аппаратов собирают пять. К нам даже прибыл начальник связи дивизии, его очень заинтересовала эта идея, и если все получится, опыт передадут в другие части. Но как бы то ни было, место, где собирались радисты и даже радиолюбители, окутывалось запахом канифоли, матом обжегшихся и бормотанием над вскрытыми корпусами. Насколько я знал, три штуки уже были готовы. Одну сделали стационарной, ее уже установили у штаба и сейчас тестировали. Две другие собирались установить в самолеты. Одну — майору Запашному в его «ишачок», другую — Сомину. На подходе были еще две, первую же поставят мне. С прицелами возникли какие-то проблемы, сейчас с ними прибористы возятся…
— Товарищ лейтенант, а концерт во сколько сегодня будет? — отвлек меня от размышлений чумазый паренек примерно моих лет в комбинезоне и с ведром в руках.
— Сегодня пораньше. Полдевятого, перед закатом, —
— Спасибо, товарищ лейтенант!
Вот еще одна проблема. Если раньше я давал импровизированные концерты от случая к случаю, то в последнее время, распробовав такие незнакомые и привлекательные песни, которые мои слушатели тщательно конспектировали, был вынужден давать их каждый день по просьбе политуправления полка, то есть по просьбе комиссара Тарасова. Дошло до того, что мой график командованием полков был составлен на две недели вперед, есть даже выезд в соседние части, были такие просьбы, присылали к нам делегатов.
Получив разрешение, я вернулся к МиГу и стал готовить его ко взлету. Стоявший на крыле лейтенант Лазарев, один из тех, кто пригнал технику, показывал, какие нужно проводить предполетные проверки и подготовку ко взлету.
Выведя самолет на взлетную полосу, дал газу. По сравнению с ЛаГГом длина пробега была заметно больше, да и управление такое же сложное. Нарезая круги над аэродромом, набирал высоту. На семи тысячах пожалел, что не догадался заранее обсудить декомпрессионный костюм — нужно будет заняться этим при посадке, а пока попробуем, на что способен этот аппарат.
Сперва я осторожно делал виражи, но поняв, что машина «держит», стал крутиться более жестко и уверенно.
— Малой, я Липа. Курс двенадцать. С северо-запада на девяти тысячах идет дальний разведчик, приказываю уничтожить.
— Липа, я Малой, вас понял. Курс двенадцать.
Выйдя из мертвой петли и дождавшись, пока перестанут перед глазами крутиться звездочки, повел самолет в сторону цели.
«М-да, полегче надо было. Все-таки высота, а я сразу из штопора петлю Нестерова сделал. Нужно озаботиться костюмом, нужно!»
Дышать на десяти тысячах, где оказался разведчик, можно было благодаря кислородному аппарату, но вот в одной только гимнастерке было холодно, я даже стал замерзать.
«Взлетел на пятнадцать минут покрутиться, а тут такое. Блин, не превратиться бы в пингвина!»
Однако повезло, длинный инверсионный след четко показывал положение цели. И шла она вовсе не на предельной высоте. Может, не успела набрать?
«Ну сейчас собьем — и быстренько домой! Греться!» — подумал я, беря ручку на себя, чтобы донабрать высоты и встретить немца.
Скорость была о-го-го, когда я подошел к нему со стороны хвоста. Увернувшись от очереди стрелка-радиста, нажал на гашетки. Длинный дымные трассы потянулись к «Ju.86P-2», однако пилот ловко увел разведчик из-под моего огня, пришлось уйти в сторону, чтобы не попасть на прицел к стрелкам. Насколько я помнил, на подобных машинах стояло аж семь пулеметов. Пришлось подняться еще выше и заходить со стороны солнца, чтобы не дать стрелкам прицельно оборонять самолет. И снова неудача — на этот раз мои очереди прошлись по крылу. Рисковать зря я не собирался. Мне мой самолет нужен был невредимым. Спина, несмотря на холод, взмокла от пота, когда я заходил снова. На этот раз немец, несмотря на то что постоянно крутился, не смог уйти, и его левый мотор задымил от попаданий. Дальше было проще — длинная очередь по кабине, и сорвавшийся в штопор «юнкерс», оставляя дымный след, понесся вниз.
— Липа, я Малой. Разведчик сбит. Падает в квадрате шесть-одиннадцать. Визуально наблюдаю два парашюта, вышлите поисковую группу.
— Малой, я Липа. Вас поняли. Возвращайтесь.
— Липа, я Малой, вас понял, возвращаюсь.
Мне пришлось снизиться до трех тысяч, чтобы лететь в более-менее нормальных условиях.
«Сажусь — и сразу горячего чая. Хотя…»
— Липа, я Малой. Просьба при посадке организовать горячего чаю. Очень замерз.
— Малой, я Липа. Вас понял. Встречаем.