Я – контрабандист
Шрифт:
– Нету, – коротко ответил я.
– Жаль… – проговорил он и пристально посмотрел мне в глаза. – Не знаю, что и делать.
При этом взгляд его выражал понимание, что рубли у меня есть.
– Сколько надо-то? – спросил я просто так, чтобы хоть этим проявить участие.
– На пятьсот баксов всего, – оживился парень, суетливо полез в сумку и показал мне пять стодолларовых купюр.
«И
– Ладно, давай, – деловито проговорил я.
– Только отойдем, – забормотал он, озираясь. – Подальше от глаз… сам понимаешь.
Мы вышли наружу, проследовали вдоль здания и дальше – по газону. Я уже начал жалеть, что связался. Скоро начнут выдавать багаж.
– Только ты меня не кинешь? – бормотал спутник, испуганно озираясь. – Сейчас столько динамщиков…
Мы остановились под деревцем. Незнакомец продолжал тревожно говорить о том, как часто людей нынче обманывают и как он этого боится. Говорил он почти без перерывов, и речь его была вкрадчивой и тягучей, как жевательная резинка, какую он умудрялся все это время жевать. Лицо его при этом принимало различные выражения и настолько переменялось, что мне всякую минуту чудилось, будто передо мной уже другой человек.
Преодолевая навалившуюся на меня странную усталость, я просчитал на маленьком калькуляторе соответствующее пятистам долларам количество рублей. Он угодливо держал в руке уже проверенную мной валюту.
– Только смотри, чтоб всё путём… – заискивающе тянул он.
Я сунул руку во внутренний карман… и почти одновременно увидел перед лицом какой-то черный предмет. Едкая струя ударила мне в нос, болью пронзила глаза, как будто опалила самый мозг. Чья-то рука схватила меня за ворот куртки и повалила на землю. В какое-то мгновение мне показалось, будто сквозь жгучую пелену я вижу нагнувшиеся надо мной бритые морды знакомых мне «алексеевцев». Хотя вряд ли: я был совершенно слеп.
Когда же, истекая слезами, я пришел в себя, никого поблизости не было. Я стоял на коленях. Мои карманы были вывернуты.
…Повторяю: пассажиров, прибывших рейсом тридцать девять сорок семь, просим пройти в багажную секцию номер два для получения багажа. Повторяю… – еле слышно доносилось со стороны аэровокзала.
Не помню, как я нашел ту секцию номер два, как получил багаж, как вышел наружу и, пройдя неопределенное расстояние, опустился на парапет. В звенящей пустоте сознания вдруг прозвучал голосок дочки: «Если упадешь, нужно сильно засмеяться – и не будет больно». Тут я вспомнил: кукла. Кукла для дочки – вот единственное, что у меня сохранилось, единственное, что я привез… А может, и она украдена? Или расплющена другим багажом?..
Безжизненными пальцами я расстегнул и откинул клапан рюкзака, растеребил завязки, вытащил слегка примятую розовую коробку, открыл крышку… И тотчас захлопнул. Мне показалось, что у меня «поехала крыша». Затем я снова приоткрыл коробку, глянул в щелку и закрыл глаза. Сомнений быть не могло: рядом с куклой лежала пачка долларов – те три тысячи, что я забыл переложить перед вылетом из рюкзака в карманы куртки.
И тут я начал хохотать. Я хохотал все громче и громче. Кажется, я раскачивался. Я хохотал так, что скулы у меня стало сводить судорогой, а по щекам бежали слезы. Я не мог остановиться.
– Во дает! – услышал я чей-то близкий голос. Какая-то смутная фигура вырисовывалась в двух шагах от меня. – С чего тебя, кореш, пробило?
– Что? – спросил я, протирая глаза.
Рядом стоял парень высокого роста, с повязанным на голове черным платочком, и с улыбочкой смотрел на меня.
– Да так, книжку одну прочел, – ляпнул я первое, что пришло на ум.
– Кни-и-ижку? – состроил он гримасу. – Такую прикольную?
– Обалдеть, какую прикольную! – усмехнулся я.
– Как называется хоть? – обернулся он, уже уходя.
– Называется?.. – я на секунду задумался. – Называется: «Я – КОНТРАБАНДИСТ».
1995–1997