Я люблю Капри
Шрифт:
Я думаю о своей маме и ее мечте — магазинчике. И вдруг отчетливо понимаю, что она не сможет его бросить и вернуться в Кардифф — это совершенно немыслимо.
— Здесь был отель, когда она купила это здание? — спрашиваю я.
— Нет, частный дом. Она его полностью перестроила под свой вкус.
Мы проходим в зал «Оранжери». Я подробно его разглядываю — настольные лампы с основаниями в виде ананасов, скатерти с фазанами и доберманами, клетка с двумя красно-зелено-золотыми попугаями. (Мне кажется, им бы подошли ямайские имена, но, конечно же,
— У нее очень сильный характер, — улыбается Камилла. Я понимающе киваю, когда она говорит с блеском в глазах: — Непросто жить бок о бок с человеком, в котором бушуют страсти!
— Вы давно здесь работаете? — спрашиваю я, меня всегда впечатляют такие тандемы — мать и дочь.
— Около двенадцати лет — почти с открытия. Вначале я еще училась — хотела бросить колледж, чтобы здесь работать, но мама сказала, чтобы я сначала получила образование.
— Вы изучали гостиничное дело?
— Нет, политологию! — смеется Камилла.
— Вот как! — улыбаюсь я.
— Сперва мама поставила меня работать горничной. Я мыла туалеты и все такое, потому что должна была доказать, что действительно хочу здесь работать.
— Правда?
— Да, я перепробовала все должности — была экономкой, консьержкой, работала в зале, где накрывают завтрак. Мне кажется, это помогает лучше вникнуть в суть дела. Не хочу просто сидеть в кабинете.
— Ваша мать, наверное, очень гордится вами — она это часто говорит? — любопытствую я.
— Никогда! — смеется Камилла. — Но моя мама — талантливая деловая женщина, — с гордостью говорит она. — И теперь, работая у нее, я вижу другую Джузеппину Марини — женщину, а не только мать.
Я с восхищением смотрю на Камиллу — она приняла осознанное решение видеть во всем светлую сторону. Это согревает ей душу и придает самообладания. Я решаю, что теперь хочу быть похожей на Камиллу, и задумываюсь, найдется ли у меня сейчас минутка, чтобы позвонить маме и сказать, что я восхищаюсь ее решением самой управлять магазином «Дезидерио».
— Извини. Ким. что тебе пришлось меня ждать. — Тайлер благосклонно улыбается мне тщательно ухоженными зубами.
Черт, придется позвонить позже.
— Не за что извиняться, — говорю я, в то время как Камилла исчезает в направлении стойки администратора. — Я чудесно поболтала с генеральным менеджером, она…
— Замечательно — пойдем? — прерывает меня Тайлер.
Вот, опять. Никакого интереса к другим. Как он может хорошо делать свое дело, если люди его совершенно не занимают?
Такси отвозит нас к Пинте делла Пьетро через извилистую реку Адидж и дальше — в более бедный район Римского Театра. Путешествие занимает несколько минут, но когда я говорю:
— Мы могли пройтись пешком, — Тайлер смотрит на меня так, будто я предложила всю дорогу допрыгать на одной ножке.
Он определенно из тех, кто на машине отправляется в тренажерный зал. чтобы размяться на беговой дорожке.
— Есть что-нибудь,
— Ничего особенного. Разве что постарайся не выражать особого интереса к его картинам, а то ему может прийти в голову повысить цену.
Я не поручилась бы, что он шутит.
— Так вы сегодня будете говорить о деньгах? — спрашиваю я.
Терпеть не могу переводить, когда торгуются.
— Нет, это так — для разогрева, о делах мы будем говорить с его агентом в Риме. Важно, чтобы я ему понравился и он решился бы доверить мне свои работы. Не думаю, что у него большой выбор предложений, так что все будет довольно прямолинейно.
Я начинаю слегка нервничать. Давно уже мне не доводилось выполнять такую работу, а этот Алессандро, кажется, немного непредсказуем.
Тайлер нажимает на кнопку звонка и успокаивает меня:
— Веди себя так же спокойно, как во время инцидента с официантом в отеле «Палас», и все будет нормально.
Я чувствую прилив гордости — он заметил. С той стороны двери доносится шарканье и невнятное ворчание — кажется, что ее сейчас откроет горбатый и волосатый троглодит. Но человек, появляющийся перед нами, чисто выбрит (очень чисто — налысо). Просто у его ног притулился мохнатый пес. чья шерсть свалялась в настоящие реггийские дреды.
— Очень приятно с вами познакомиться. Тайлер Гамильтон. Это моя переводчица. Ким Риз.
— Non parla Inglese! — резко говорит художник.
Похоже, моя очередь.
До встречи с Алессандро мне казалось, что Тайлер настолько полагается на свою внешность в деле завоевания собеседника, что его очарование способно действовать только на женщин и геев. Но как только мы входим в мастерскую, он начинает говорить о работах Алессандро с такой бесстрастной компетентностью, что мне приходится потрудиться. чтобы адекватно и красиво перевести его речь. Янтарные глаза Тайлера сияют — я не замечала такого за ним раньше. Ну. разве что в тот момент, когда он несколько наспех поцеловал меня за то. что я щелкнула Моргана по носу. Такое впечатление, что запах красок и скипидара пробудил иную сторону его натуры. Алессандро отвечает в тон. Особенно когда Тайлер говорит о выгодных сделках, которые он заключал с другими художниками по всему миру — включая одну, заключенную в прошлом году в Загребе. (Так вот откуда он знает, как по-хорватски «спокойной ночи».)
Я смотрю на дерзкие полотна и размышляю, что я могла бы здесь купить на свои пять тысяч фунтов. Учитывая энтузиазм Тайлера. мне бы хватило. наверное, только на палитру с автографом.
— Вы должны пообедать со мной. — настаивает Алессандро.
Его пес, похоже, не убежден в том, что это хорошая идея. Должно быть, он боится, что тогда ему достанется меньше объедков.
— Мне бы очень этого хотелось, но, к сожалению, не получится — мы обедаем с друзьями моего отца, — огорченно говорит Тайлер. Впервые слышу.