Я люблю свою куклу
Шрифт:
— Киралик скажет, на выброс, — уверенно заявил Груша.
— Надо же, вернулся, — поприветствовал его я. — Думал, до сих пор бежишь.
— Я не дурак на клановых кидаться. Они упоротые были в хлам, зрачки во весь глаз, и с ружьями. Много пострадало?
— Девятая сильно, ещё три по мелочи, я заштопаю. Стёкла в витринах менять и дверь ещё.
— Трында борделю, — загрустил Груша. — Киралик и так думал его закрывать. Без тебя мапы работают хреновато. Интик, — уж прости, Тики, — для техна ничего, но наш хлам не вытягивает. А если брать что-то получше, это уже расходы, и смысл? Еле-еле в ноль работали последнее время. Закроемся, вот увидишь, не захочет босс в ремонт
— Как в мусорку? — закричал с надрывом интик. — Она же живая ещё!
Зарыдал, убежал в подсобку.
— Нервный он сегодня какой-то, — вздохнул Груша. — Надеюсь, по башке его не били? Другого техна у меня нет…
* * *
Заштопал мап к утру. Мы с Седьмой помогли Груше и интику убрать стекло, обслужить непострадавшее оборудование, а потом сели на трофейные моты и уехали. Забирать машину сочли бессмысленным, в другой раз как-нибудь. На Средке побиты витрины, рассыпано стекло, кое-где следы крови, дымят и искрят расстрелянные кабельные шкафы, но клановых уже нет. Свалили, наверное, к себе в пустоши. Интересно, где были всё это время полиса и безы? К большому расстройству Седьмой, её любимая танцующая мапа пропала — на стекле следы выстрелов и кровь, витрина пуста.
В вычислительном центре, к моему удивлению, людно. Я уже как-то привык, что мы там впятером, а сейчас куча народу. Флаеры туда-сюда, с грузовиков выгружают ящики с маркировкой «Скорлупа». Кроме рендовых грузчиков, тяжести таскают Хлось, Скеша и Мешана.
— Привет, ребята! — машет им Седьмая. — Помочь?
Они не отвечают, смотрят мимо, берут, тащат, возвращаются и всё повторяется.
— Оставь их, — говорю я, приглядевшись, — они под прошивкой, на внешнем управлении. Не услышат.
— Но как так?
— Иди переоденься, а то скоро аккумуляторы сядут. Прими душ, отдохни.
— А ты?
— А я найду Берану и спрошу, что происходит.
Владетельница сидит в контрольном центре, выглядит довольной. С ней та же пара брейнфрейм-операторов — раскосая женщина и блондин. На большом экране видеонарезка с ночной Средки: снято откуда-то сверху, но крупно. Видны лица клановых, ружья, битое стекло, огонь, кровь.
— Здравствуйте, Гарт, — кивнула Берана. Операторы помахали приветственно. — Вы там были?
— Да.
— Как вам ролик?
— Зрелищно, — ответил я, досмотрев. — Только на самом деле ничего не горело. Нечему там гореть.
— Вот и я говорю, — сказала она, — нереалистично.
— Это неважно, — говорит раскосая. Тиравия её зовут, вспомнил. Необычное имя, но у внешников ещё и не такие бывают. — Огонь добавляет эмоций, создаёт динамичную подсветку, контрастирует с неоном, выделяет кровь. А что горело… Ну, могли же они какие-нибудь бутылки с горючим бросать? Домонтируем, пометь,
Блондин кивнул и что-то записал в комм.
— Откуда горючее в электромотах-то? — удивился я. — У них там в пустошах разве что самогонка горит, но ей клановые не разбрасываются.
— Может, синевы в цвет добавить? — предложил Маркион. — Как будто спирт горит. Наложим на бар какой-нибудь.
Пламя на экране сменило цвет и сместилось, меняя форму. Теперь кажется, что пылает стойка бара.
— Да, так лучше, — сказала Берана. — И знаете что? Давайте побольше крови. Люди это любят. Подготовьте мне новую версию, и не тяните, время дорого.
— Это же генерация? — спросил я, когда операторы ушли.
— Да, на основе натурных съёмок. У нас есть собственный брейнфрейм для этого. Подготовка общественного мнения — важная вещь.
Бионейрокластеры не только пишут прошивки, они клепают видеорекламу для экранов и голопроекторов, музыку для танцполов, видеоклипы, фильмы и прочий развлекательный контент, так что я не удивился.
— И зачем общественному мнению кровь?
— Вы говорили, Гарт, что люди не сразу захотят сменить ренд на «скорлупу»?
— Ну да. Они отвыкли что-то решать, проще рендоваться.
— Поэтому мы их простимулируем. Увидите чуть попозже готовый ролик и поймёте. Вы хотели что-то спросить?
— Да. Мои тестировщики. Почему они под прошивкой?
— Для начала, они больше не тестировщики, тестирование окончено. Я предложила им работу, они согласились. Трудятся, как видите, носят тяжести.
— Но почему с отключённым вентилем?
— Микроренд. Название рабочее, мне не нравится, потом поменяем, но отражает суть. Всё как вы хотели: с утра они выходят на работу, вечером свободны, получают токи, отдыхают, развлекаются. Одно отличие — выходя на работу, передают свои тела под управление серверной программы. По окончании — нейровентиль переключается обратно.
— Но зачем?
— Во-первых, так больше порядка, выше рабочая эффективность, несравнимо лучше управляемость всех процессов. Во-вторых, это снизит травматичность перехода от рендовой системы. Ну и в-третьих, им это просто нравится!
* * *
— Это идеально, боз! — горячо убеждает меня Мешана. — Не жизнь, а сладкий батончик! Натянула эту хрень, глаза закрыла, открыла — уже снимать. Почти не устала, токи на счёт капнули, бегом на Средку. Там отжигаешь сколько можешь, потом снова в «скорлупу», и баю-бай, пока она трудится.
— Спать всё равно надо, — напоминает ей Скеша, — нам говорили, помнишь? Иначе истощение. Но вообще, боз, она права. Это хороший вариант.
— Таскать ящики в сознании довольно уныло, — согласился Хлось.
— Вы всё же выбрали ренд?
— Микроренд, боз, — ответил он. — Это же совсем другое дело! Никаких тебе «щёлк — и десять лет долой». Каждый вечер праздник!
— В общем, вы довольны?
— Я так просто счастлива! — захохотала Мешана. — Это тут тоска, но уже завтра мы будем работать на Средке!