Я люблю тебя больше жизни
Шрифт:
– Но теперь леди Оксана с нами, – робко подал голос Ристан, – и мы… мы не дадим ее в обиду.
Все! Меня можно было выносить. Едва справилась с тем, чтобы не осесть на ковер и не разрыдаться. Я несколько дней боролась со своими чувствами, не давая потоку слез вырваться наружу, а эти дети так легко сломали барьер!
– Можно я вас обниму? – вдруг тихо попросила девушка.
Я не посмела отказать ей, пусть для этого мне пришлось сесть рядом. Девчушка осторожно прижала мою голову к своей груди, две худенькие ручки мягко обвили плечи.
– Плакать не стыдно, – тихо
Шок, неверие и облегчение – вот что я испытала в этот момент. Тисса продолжала удерживать меня, а затем осторожно погладила по волосам.
– Год назад погибли наши родители, – вполголоса начала она, – это по официальной версии, но мы с Ристаном надеемся, что они живы. Мама и папа совершали очередное путешествие в мир Асартан, с которым у нас заключен союз. На момент их отъезда мне только исполнилось двенадцать лет, Ристану еще не было и девяти. Мы хорошо понимаем, что значит, когда твой мир и твоя жизнь рушатся как карточный домик.
По моим щекам побежали горячие слезы, сама не заметила, как, затаив дыхание, слушала исповедь тринадцатилетней девочки. А ведь я ошибалась, приняв ее за взрослую девушку, впрочем, рассуждала она совсем не как ребенок.
– Мы всегда жили здесь. В нашем поместье царили гармония и любовь. Несмотря на высокое положение в обществе, наши родители не были обременены частыми поездками на великосветские мероприятия, торжественные приемы их больше не прельщали. Однажды они уже сделали ошибку и не желали повторять ее с нами.
Девочка помолчала, а потом вновь погладила меня.
– Брат… Кристиан старше меня на семнадцать лет. Отец и мать мало уделяли ему времени. Предоставленный гувернанткам, множеству учителей и самому себе, он неотвратимо отдалялся от семьи. Неудивительно, что однажды он свел к минимуму общение с родителями. Появлялся лишь на официальных приемах. Брат делал карьеру, все свое время и силы положив на алтарь благополучия короны. Он даже стал владельцем лавки артефактов, что совершенно неприемлемо для аристократии.
Я знала, что последует дальше, поэтому уже сама обняла девочку.
– Смерть родителей и опека над нами стали для него потрясением. Брат слишком привык жить один и полагаться только на себя. Он не знает, что такое любовь и забота. Он приноровился откупаться деньгами, но…
Я медленно подняла голову, чтобы взглянуть на заплаканное личико Тиссы.
– Он хороший человек, не судите его строго, пожалуйста.
То, что Кристиана сложно назвать злодеем, я и так поняла. Мне он показался человеком сдержанным и даже немного суховатым. Однако, учитывая историю его жизни и взаимоотношений с семьей, складывалась вполне понятная картина. Человек, не знающий любви и ласки. Уверена, что в нем скрыта вся нерастраченная нежность, которую он просто не умеет выразить или, возможно, боится показаться слабым.
– Спасибо, – мягко отстранилась от девочки и протянула руку, чтобы вытереть слезы с ее лица.
Тисса не пыталась уклониться, зато на ее щеках заиграл румянец.
– Расскажите о вашем недуге, – тихо попросила я.
Глаза
– Не знаю, как называется моя болезнь, и наши лекари разводят руками, но… – девочка нашла в себе силы улыбнуться, – на второй день после известия о смерти родителей я не смогла встать с постели.
Меня будто током ударило. Так вот почему ее поза показалась неестественной!
– Ты обязательно будешь ходить! – убежденно заявил Ристан и украдкой смахнул слезы.
Бедные дети!
– Как давно с вами эта мегера? – вздохнув, спросила я и тут же одернула себя: – Прошу прощения, леди Эльдера.
Ристан захихикал, Тисса тоже улыбнулась и грустно выдохнула:
– Вместе с братом приехала. В качестве новой экономки.
– Она рассчитала больше половины старых слуг. – Ристан едва сдерживался.
– Понятно.
– Тисса, а кто сейчас ухаживает за тобой? – Я вновь вспомнила о грязных окнах и пыли.
– Никто, – глухо отозвалась она, – мою сиделку леди Эльдера рассчитала еще полгода назад.
– Подожди, а кто же тебя одевает, купает, выходит с тобой на прогулки? – Только не говорите, что ребенок находится постоянно взаперти и в постели, а купают ее по торжественным событиям, таким, к примеру, как приезд хозяина.
– Эльдеру все боятся, леди Оксана, а из комнаты… я не выхожу. – Это было сказано так, будто все объясняло.
– Почему вы ничего не расскажете брату? Она запугала вас? – Других вариантов я просто не видела.
– Нет. – Ристан поджал губы и отвел взгляд.
– Шантажирует? – озвучила новое предположение.
Ответом мне была тишина.
Даже словоохотливая до этого девочка словно ушла в себя.
– Вы же понимаете, что нельзя потакать порокам злых людей, – устало воскликнула я, – а бездействие намного хуже, чем если бы вы нажаловались на безобразное отношение экономки. Вы ее госпожа и господин, понимаете?
Учитывая, что они отпрыски знатного семейства, раз уж родители часто бывали на великосветских приемах, то подобные Эльдере должны песок под их ногами целовать.
– Почему ваш брат позволяет ей так обращаться с вами? Разве он не видит, что вы страдаете? – Я не унималась. Во мне клокотал гнев пополам с горечью и обидой за этих детей. Целый год они, по сути, предоставлены самим себе. – Неужели он слепой?!
– Леди Оксана, – укоризненно пробормотала Тисса, – не нужно так ругать брата.
– А кого тогда? – Знаю, дети любят своих родителей и ближайших родственников, несмотря на их дурные привычки или мерзкое обращение.
Вспомнить хотя бы тех же детдомовских, чьи предки в беспробудном запое не вспоминали о потребностях маленького организма, порой доводя ребенка до смерти. И все равно дети продолжали их любить и прощать. А на мой взгляд, прощения таким людям не вымолить даже детскими слезами. Пустые отговорки – так сложились обстоятельства, у меня была депрессия, мне было очень плохо – не являются оправданием тому, кто давно и безвозвратно потонул в собственном эгоизме. Когда на тебе лежит ответственность за чужую жизнь, не существует «не могу», есть – «надо».