Я люблю тебя, Зак Роджерс
Шрифт:
— Вроде нормально, — отстраненно пробормотала мама в ответ, с удивлением глядя на накрытый стол.
Я отодвинула для нее стул и жестом руки пригласила сесть. Глухо поблагодарив меня, она опустилась на него. Я тут же пододвинула ей тарелку со спагетти, и мама с едва уловимым изумлением скривила порозовевшие губы в ухмылке.
— Ты приготовила это? — спросила она.
— Конечно. Кто же еще?
— Ну… — мама так и не ответила.
— Пробуй, — я кивнула на тарелку перед ее носом.
Сама плюхнулась на соседний стул и потянулась к закуске из авокадо, попутно
— Вкусно, — мой слух поймал похвалу, и я энергично выпрямила спину.
— Я рада, что ты довольна.
Мама замерла, накрутив на вилку спагетти, и уставилась на меня.
— Ты какая-то странная, — сказала она.
Пожала плечами, как бы говоря, что не понимаю, о чем она. Вздохнув, мама не стала настаивать и продолжила вяло ковыряться в тарелке. Бросая на нее взволнованно-напряженные взгляды, я старалась как можно тише прожевывать чипсы, но, казалось бы, тихое хрумканье отдавалось даже в самых отдаленных уголках дома.
— А где Патрик? — ненавязчивый вопрос, слетевший с уст мамы, погрузил кухню в натянутое, щемящее молчание, так как я перестала жевать.
Хрумк.
— Без понятия, — как можно внятнее, насколько это было возможно с набитым ртом, ответила я.
— Странно, — бормотание мамы навело на меня смертельную обиду. Какого черта она думает об этом эгоисте, пропавшем без вести, когда рядом сидит дочь и из кожи вон лезет, пытаясь хоть как-то поднять ей настроение?! — Нужно будет позвонить ему…
Я одновременно хрумкнула и фыркнула. Размякшие комочки прожеванных чипсов оказались на столе. Прокашлявшись, я взглянула на маму.
— Какой смысл его пребывания здесь, если он позволяет себе отсутствовать столько времени? Причем постоянно, — не удержалась я от колкого замечания.
Мама моментально пригвоздила взор к поверхности стола, медленно сжав в ладони столовый прибор.
— Пожалуйста, не начинай, — легкая, но ощущаемая рябь в ее голосе незамедлительно подействовала на меня.
— Ладно, — буркнула недовольно, но все-таки остановила в своей голове зарождающийся рой мыслей, рвущихся слететь с кончика языка в виде нелестных высказываний в адрес отца.
— Как бы там ни было, я волнуюсь за него, — продолжила мама, чем расстроила меня сильнее.
Сколько можно?
Я отвернулась, чтобы мама не видела, как мои глаза закатились к потолку.
— Лучше бы о себе так беспокоилась, — до меня не сразу дошло, что я произнесла свои очередные мысли вслух. Замерев одновременно с мамой, я шумно выдохнула и повернулась к ней.
Ну правда.
Он не заслуживал и сотой доли тех переживаний, которые она испытывала по отношению к нему.
Ее щеки вдруг окрасил нежный бледно-розовый румянец, и это невольно рассосало комок моей злости, застрявший где-то в горле. Уставшие глаза цвета растопленного шоколада устремились куда-то вдаль, будто перенеслись
— Ты рада этому? — вопрос оказался озвучен прежде, чем я успела подумать об этом.
Уголки ее губ трогательно поползли вверх. Рука крепче обвила живот.
— Как же иначе? — прошептала она, по-прежнему оставляя свой взор в той невиданной реальности, столь недосягаемой моему пониманию. — Конечно же, я счастлива, Наоми. Это… не знаю, как объяснить, но словно сам Господь благословил меня и дал еще одну возможность испытать истинное чудо. Я очень счастлива, — повторила она, и на последнем слоге ее голос предательски дрогнул, растворившись в бешеном биении моего сердца. — Невозможно выразить словами, насколько. Не думала, что когда-нибудь вновь сумею испытать нечто подобное, — только сейчас я заметила, как на ее щеке в успокаивающем свете сверкнула крошечная, кристальная капля. — Признаюсь, когда я узнала о том, что беременна, то испугалась, ведь мне далеко не двадцать, — она послала в мою сторону тоскливую улыбку. — Но потом поняла, что все это глупости. Я полюбила мысль о том, что внутри меня зарождается жизнь, как только услышала от доктора о беременности.
Небрежно смахнув с лица слезы, мама кивнула, опустив глаза к своему плоскому животу.
— Мы справимся, малыш, — сказала она. — Вот увидишь. Все будет хорошо.
Склонив голову вбок, я чувствовала, как необъятная, теплая легкость заполняет мою грудную клетку, постепенно распространяясь в другие части тела, и облако сладкого, нежного, бледно-алого клубящегося дыма, чарующего и дурманящего мысли ласковыми грезами о светлом, солнечном будущем, пускает свои корни глубоко в мое сознание, намертво основываясь там.
А ведь это действительно чудо — ребенок. И поистине благословение бога — шанс вырастить замечательного человека, дать ему жизнь и возможность изменить этот мир, привнести в него свои краски.
Однажды и я почувствую все прелести беременности. Ну и недостатки, конечно же. Токсикоз и все дела…
Я улыбнулась, представив себя с большим животом, и, зардевшись, отвела взгляд.
Но еще рано думать об этом.
Всему свое время.
Этот вечер на удивление быстро подошел к концу. Поужинав, я отправила маму обратно в спальню. Она не очень-то и сопротивлялась. Вновь, как только приняла горизонтальное положение, сразу же уснула. Пожелав ей спокойной ночи, я вышла из спальни и спустилась вниз.
Наведя на кухне порядок, я наконец-то могла отправиться отдыхать. Но только оказавшись в своей комнате, услышала знакомую мелодию. Звонила Джесс. Удобно устроившись на кровати, я проболтала с ней около часа.
Ночь заключила в крепкие объятия огромный город. Застыв у окна, я с малознакомым упоением наблюдала за переливающимися огоньками, собравшимися в кучку в центральной части Индианаполиса. Но то были не звезды. На бескрайнем, иссиня-черном небесном полотне их не наблюдалось.
Сегодня все было спокойно.