Я — Люцифер
Шрифт:
— Отлично, — сказал Далл. Он выбросил сигару в иллюминатор и, когда Модести вошла в каюту, обнял ее и крепко поцеловал.
Вилли Гарвин пробормотал:
— Миллионеры всегда поживают отлично, — и занялся бифштексом.
— Осторожнее, спина, — предупредила Модести, когда Далл предоставил ее устам свободу.
— Извини. Забыл.
— Я ничего не почувствовала. Но ваш милый доктор осмотрел надрез и сказал, что все в порядке. — Модести села на койку и спросила: — Почему Вилли завтракает, а я нет? Я, между прочим, ничем не хуже его.
— Думал, ты еще
Далл двинулся к двери, но она остановила его словами:
— Я могу потерпеть еще пять минут. Что ты говорил о Люцифере?
Далл постоял, потом вынул сигару, закурил ее и сказал:
— Тактика ясна. Сначала спина, потом завтрак, потом Люцифер.
— Джон, — рассмеялась Модести. — Я и не собиралась морочить тебе голову.
— Я понимаю. — Он не улыбнулся и вообще держался натянуто. — Только вызволение Люцифера — это большой дополнительный риск. Скажи на милость, зачем ставить на кон собственную голову ради того, чтобы не пострадал псих, который последние три недели только и знал, что трахал тебя? Эта логика мне непонятна.
На какое-то мгновение ее лицо окаменело, но на нем снова появилась улыбка.
— Ты большой хитрец, Джонни, — сказала она. — Ты хочешь, чтобы я разозлилась, напустилась на тебя, а ты хлопнул бы дверью и велел своим морским пехотинцам выполнить твой приказ. Нет, Джонни, если ты хочешь меня перехитрить, это надо делать на холодную голову.
— И что же?
— А то, что мне хотелось бы сохранить наши дружеские отношения. — В ее словах не было угрозы, только сочувствие.
— Ладно, — махнул рукой Далл. — Пусть так. Но все-таки вопрос, который я задал, вполне заслуживает ответа.
— Да, Люцифер — псих, — спокойно сказала Модести. — Но он не так уж и плох. Он не причинил мне никакого вреда. И он страдает. И вообще, учитывая его манию, должна сказать, что он довольно хорошо выполняет свои функции. Если бы он и впрямь управлял Царством Тьмы, то это оказалось бы не самым страшным местом во Вселенной. Ну а если дело дойдет до последней разборки, то Сефф его уберет, потому как Люцифер слишком много знает. И Стив Колльер тоже.
— Ладно. — Далл помолчал, затем медленно заговорил: — То, что я скажу, прозвучит жестоко, но он болен неизлечимо. И раз он страдает, то жизнь ему в тягость. Не лучше ли тогда умереть?
— Не знаю, Джонни. Я пока что не имела возможности узнать, что испытывают мертвецы.
Она стояла и машинально заплетала косу, которая начала расплетаться. В большой не по размеру пижаме Модести очень напоминала школьницу, и ее вид вдруг вызвал в Далле волну нежности и симпатии, которые не имели ничего общего с теми удовольствиями, которые хранила его память о временах их романа. Эти чувства никак нельзя было назвать отцовскими. Далл понимал, что они не могли бы возникнуть без желания физической близости, которое она пробуждала в нем и которое сейчас мирно дремало. Это чувство…
Далл поглядел на Вилли. Тот перестал жевать и тоже смотрел на Модести Блейз с выражением, которое Далл не мог точно расшифровать, хотя ему казалось, что сейчас Вилли
На какое-то мгновение Даллу показалось, что он понял, какие незримые узы связывают этих двоих, но прежде чем он успел ясно сформулировать это для себя, ощущение исчезло.
Не давая усталости, накопившейся за эти недели, взять верх, Далл встал и сказал:
— О'кей, моя дорогая. Ты хочешь вытащить Колльера, потому что он твой друг. Ты хочешь вытащить Люцифера, потому что не знаешь, что такое быть мертвецом. Ладно, продолжай в том же духе. — Далл выдавил из себя улыбку. — В добрый час.
Вилли Гарвин снова принялся за еду.
— Кстати, у покойников еще какое-то время растут усы, — с важным видом сообщил он. — Я это узнал, когда ошивался в Рио…
— У тебя там, наверно, была девушка? — осведомилась Модести.
— Точно. Как это ты угадала? Ее папаша имел похоронную контору, и она ему там помогала. Покойничков они держали в погребе на армейских койках. Она брила их каждые двенадцать часов, а я ассистировал. Беда в том, что, когда ты растягиваешь кожу, чтобы как следует провести бритвой, кожа так и остается растянутой. Вся хитрость — в умении потом расправить им физиономии, чтобы они выглядели как положено.
— Он шутит? — спросил Далл.
— Мне всегда хотелось так думать, — сказала Модести, пожимая плечами. — Но посуди сам — можно ли придумать такое?
— Исключено, — помотал головой Далл.
— Я не договорил, — с достоинством возразил Вилли. — Самое смешное, что в первый раз я жутко опозорился. Брил, значит, покойника и очень старался, потому как мои новые друзья работали не за страх, а за совесть. Я встал коленом на кровать, чтобы перегнуться и побрить дальнюю щеку, но кровать провисла, покойник с ней, из легких его вырвались остатки воздуха, и он вдруг как на меня рявкнет.
— Боже! — воскликнул Далл.
— Потом-то Розита рассказала мне, что такое случается сплошь и рядом, — отозвался Вилли с набитым ртом, — но тогда я чуть не подпрыгнул до потолка.
Модести недоверчиво посмотрела на него и сказала:
— Наверно, я не права, но все-таки надо тебе подыграть. Ну, в чем же была твоя ошибка?
— Я дернулся, — скорчил гримасу Вилли, — причем с бритвой в руках. Потом Розите пришлось возиться и пришивать тому парню ухо обратно.
Далл поперхнулся дымом, не в силах сдержать смех. Модести встала, также вынужденная сражаться с приступом непроизвольного хохота.
— Вилли, ты просто невозможный человек, — сказала она, пытаясь придать интонациям строгость. — Не понимаю, как ты можешь уплетать бифштекс и рассказывать такие страсти!
— Такой уж у меня талант, Принцесса, — скромно признал он и смущенно хмыкнул.
Два часа спустя на главной палубе под изумленным взором десятка с лишним профессионалов Модести проверяла, как выдерживает ее плечо тренировочный поединок с Вилли Гарвином.
— Ладно, Вилли, — сказала она, переводя дыхание, когда он вставал на ноги. — Все в порядке. Вечером работаем.