Я, маг!
Шрифт:
Наконец поток иссяк. Исполинский сосок отодвинулся, и Харальд, обретя подвижность, смог вытереть с лица пот и слезы. Горло жгло, в животе словно развели костер.
– Теперь ты получишь... (неразборчиво) – проговорил бог. Глаза его все так же пылали, но огонь этот словно подергивался пеплом.
Огромный том метнулся к Харальду, на этот раз – закрытый. По мере приближения он уменьшался, и в руки человека легла книга вполне обычного формата. Обложка ее более не была черной. По скользкой и холодной, словно металлической поверхности мельтешили пятна всех цветов радуги,
– Как обходиться с ней, – проревела богиня, – поймешь сам...
Раздался скрежет, и все стихло. Не сразу понял Харальд, что два громадных светильника потухли, и на статуи, ставшие вновь мертвыми и неподвижными, опустился мрак.
Шатаясь от слабости, Харальд двинулся в обратный путь. Книга приятно оттягивала руку, все остальное было гораздо хуже: голова продолжала болеть, пожар в животе не угасал, ломило суставы и тело бросало то в жар, то в холод.
Он с неимоверным трудом преодолел коридор, выбрался на открытый воздух. Недружелюбно глянуло на измученного человека темнеющее вечернее небо. Лыжи не желали налезать на ноги, а когда налезли, то Харальд долго не мог поднять тяжелую, словно закаменевшую ногу.
Запомнился еще тревожный хруст под ногами, мелькнули лица товарищей. Завулон что-то кричал, но что именно, Харальд разобрать не смог. Просто в один миг он почувствовал, что падает, и не смог удержать непослушное тело; в последнем усилии он вцепился в книгу и прижал ее к животу. Щеки коснулось что-то холодное, и стало темно...
В глазах потемнело, и в тот же миг лица коснулось что-то холодное. Через мгновение Харальд осознал, что его яростно трясут за плечи. Он приподнял голову и тут же застонал – от стыда. Опять прозевал удар!
Когда удалось подняться из грязной лужи, в которую Харальд шлепнулся при падении, то рядом обнаружился Эйвинд, на вид встревоженный здоровьем капитана. Но в глубине серых глаз скрывалось торжество: ветеран-то ветеран, а вон как молокососа уделал.
– У... е, – выговорил наконец Харальд, ощупывая здоровенный синяк – плод трудов Эйвинда. – Мать демонов и триста ее любовников!
Далее пошли такие выражения, от которых даже Эйвинд сомлел от удовольствия. Воины же помоложе, стоящие поодаль, внимали просто с восхищением. Торвальд хохотал во всю глотку.
– Здоров ругаться! – Эйвинд огладил усы. – Кто учил?
– Хегни Весельчак, – отозвался Харальд. – Зато ты драться хорош!
– Ты не успел закрыться, – пожал плечами пожилой воин. – Я и попал. По тому, как ты дерешься, сразу видно, что ты из родовитых.
– Это почему? – Харальд уже пришел в себя.
– Да потому, что в замке без оружия драться не научат, – охотно отозвался Эйвинд. – Оружие благородного – меч и копье. А простонародью что остается? Лук, дубина да кулаки.
– Да. – Харальд сплюнул. – Пошли, что ли?
Воины, шумно хохоча, двинулись к жилым помещениям. Погода не выпускала людей из замка лучше самого злого неприятеля, и стражники маялись от скуки. Чтобы гарнизон совсем не скис, устраивали почти ежедневные воинские состязания. И если в схватке
Нового капитана признали почти сразу. Поползли, правда, слухи, что он тоже маг, но солдаты этому не поверили: где это видано, чтобы маг в капитаны стражи нанялся? Эйвинд свою неприязнь быстро преодолел и оказался деятельным и очень полезным помощником. Он знал все, или почти все о том, как надо оборонять и брать замки, организовывать сторожевую службу.
Вторым заместителем капитана стал Торвальд.
От тоски страдали не только в казармах. Холод и дождь даже Владетельница, судя по рассказам, весьма непоседливая особа, вынуждена была проводить в четырех стенах. Со дня приезда Харальд ее не видел, но на сегодняшний вечер получил приглашение. Одна из служанок отыскала его в кордегардии. Сказала, томно покачивая ресницами и кокетливо улыбаясь:
– Госпожа желает вас видеть сегодня.
– Сейчас? – удивился Харальд.
– Нет. – Брови затрепыхались, словно крылья бабочки. Мордашка служанки слегка порозовела, из чего Харальд сделал вывод, что она тоже была бы не против видеть господина капитана ближе к вечеру. – После заката, в своих покоях.
– Обязательно буду, – Харальд кивнул и вернулся к распеканию нерадивых подчиненных.
Когда скрывающие небо тучи потемнели, Харальд, вымытый и соответствующим образом одетый, стоял у дверей небольшого зала, в котором Владетельница Хельга иногда ужинала в узком кругу приближенных.
Когда капитан стражи замка Халл подошел к двери, из-за нее доносилось пение. Пела, вне сомнений, Лия.
Красивым, сильным голосом, не хочешь – а заслушаешься, она исполняла балладу:
О, где же ты, воин, на белом коне,
О, где же ты, мой герой?
О, где же ты, воин?
Приди же ко мне,
Примчись под вечерней звездой
Песня ударила в самое сердце, словно стрела. Харальд почувствовал печаль. Тоска по чему-то недостижимому, но неимоверно прекрасному на миг заставила остановиться.
Стараясь не шуметь, Харальд толкнул дверь и вошел. Владетельница, чьи волосы тяжелой блестящей волной лежали на плечах, молча кивнула ему и указала на место за столом.
Под звучание второго куплета удалось сесть. От стола неслись такие ароматы, что желудок нервно вздрагивал. Полностью отдаться чревоугодным мыслям мешала баллада:
Твой облик прекрасен, и статен твой стан,
Отваги полны твои сны,
Приди же, рассей ты печали туман,
Вручи мне дыханье весны
Лия допела, Хельга улыбнулась.
– Великолепно, – произнесла она.