Я, Марсель

Бен Вера

– Марсель, – повторил Виктор Степанович, – пожалуйста.

Я увидела, как Светка опустила глаза в стол. У меня в голове зароились нехорошие мысли.

Я медленно развернулась и вышла. Мне хотелось вернуться и послать их всех. На три буквы.

Но я не могу. Мне нужна эта работа.

Именно в этой компании я кем-то стала.

Я закончила какой-то потрепанный юрфак в никому неизвестном ВУЗе. Пока училась, работала то тут, то там. И вот нашла эту компанию. И как-то довольно быстро стала «экспертом по пожарам»: как только приходит оповещение о проверках – я готовлю документы. И готовлю их так,

что комар носа не подточит. Ни одного штрафа.

Никто не понимает, как называется моя должность (официально я работаю в отделе кадров), но по факту я прохожу проверки и еще занимаюсь кучей всего.

Кадровикам я рассказываю, какие документы у них должны быть, чтобы можно было кого угодно уволить. Айтишникам – какой код им надо было написать еще вчера, чтобы у бухгалтеров быстро выгружались документы и отчеты.

В общем, я очень нужный «хрен знает, кто». Но довольно ценный «хрен знает, кто»: размер одних только штрафов, от которых я ушла, составляет заоблачную (для меня) сумму.

Недавно на меня повесили зарплатный проект. Я сначала не хотела его брать, а потом мне стало интересно.

И вот теперь, после того, как я почти месяц разбиралась в нюансах, продавливала этих банковских зазнаек и, наконец, нашла решение – меня взять и выкинуть?! Буквально вчера я ушла с работы в полночь, потому что расписала все тезисы для сегодняшней встречи!…

Стоп. А что за бумага лежала перед Светкой?..

– Маш! Ты меня слышишь вообще? – я очнулась от голоса Наташи.

– А? Что? Ты что-то говорила, Наташ? – я повернулась к секретарю.

– Ты как? Света сказала, что ты уже не приедешь сегодня! Виктор Степаныч был вне себя!

– В смысле Света сказала… – меня прервали голоса коллег, выходящих из переговорной.

Я смотрела на прощающихся с Генеральным директором сотрудников банка как в тумане. Увидела, как они жмут руку Светке, улыбаются главбуху. Уходят. На меня никто не обращает внимания.

– Маш! Пойдем со мной, – я вздрогнула от голоса Зазубнова.

Мы оказались в переговорной.

– Знаешь, я долго думал, что ты незаменима, – задумчиво начал Генеральный директор, – что ты, мало того, что экономишь деньги компании, координируя отделы во время прохождения очередных проверок после жалоб сотрудников, так еще и изобретаешь всякие прибамбасы с айти-отделом. Бухи и кадровики такие дифирамбы тебе всегда пели… Но сегодня я, наконец, понял, что ты… Знаешь, тебе в маркетинг надо. Ведь это Светлана все придумывала, а ты нахрапом все ее идеи… Сегодня у меня открылись глаза. Мне и раньше Светлана говорила, что ты… Присваиваешь все ее идеи. Но вот сегодня я увидел, как она четко все разложила на встрече. Все тезисно, по полочкам…

Я поняла, что отключаюсь: пазл сложился. Света украла мои распечатки, присвоила мои идеи и наплела, что я сегодня не приду. От возмущения перед глазами и в голове все поплыло. Голос Виктора Степановича откуда-то издалека хвалил Светку, рассказывая, как круто она подготовилась, упрекал меня в том, что я ничего не делаю, только выдаю Светкину работу за свою.

Мне стало противно, грязно. Он продолжал говорить, а я повернулась спиной и вышла из переговорной.

Да, наверно, надо было кричать, что это мои распечатки, что Светка – змея, но… Я не могла. Мне стало так безразлично на них на всех. Тем

более на идиота Зазубнова. И это его тупую задницу я прикрывала все годы?

Я постояла в коридоре и зашла в переговорную обратно:

– Я увольняюсь. Вы – козел. Видеть Вас больше не хочу. Заявление сами за меня напишете. Проверку не натравлю. Обещаю.

Я закрыла дверь в переговорную, не обращая внимания на вытянувшееся лицо Виктора Степановича, взяла у хлопающей глазами Наташи пальто и пошла к лифту.

Четвертый этаж, третий, второй, первый.

Свежий воздух начала весны принес мне совершенно ненужную свободу.

Глава 3. История Марсель

Я бродила по городу. Внутри была пустота.

Я осталась без ничего. Без работы, без денег, без телефона даже.

У меня не было эмоций. Думать о работе, о змее Светке было противно. Я просто смотрела на дома и ходила.

«Наверно, надо идти в сторону дома, – вяло подумала я, – денег нет, телефона нет. Как раз к вечеру приду».

Близился вечер. Скоро кончится рабочий день, и толпы народу вынырнут из офисов, поплывут по домам.

– А у меня нет денег даже на билет на метро! – вслух громко сказала я.

И тут на меня нахлынуло все.

Я как будто убрала защитную стену, и на меня обрушилась действительность моей никчемной жизни: Светка, которую я жалела и прикрывала ее задницу, и которая меня так предала, тупой гендир, который не может понять, кто в его компании соображает, а кто змея; отсутствие денег, отсутствие ИСТОЧНИКА денег.

Отсутствие перспектив!

Что я скажу потенциальному работодателю? Я смогу вас отмазать от любой проверки?

Так может, этот работодатель – не такая свинья и у него нет столько жалоб от недовольных сотрудников?!

Я села на ступени какого-то бизнес-центра и закрыла лицо руками. Пальто испачкается… да и пес с ним! Что мне делать? Куда идти?

Были бы живы родители…

Я давно уже запретила себе даже в голове произносить эту фразу – и вот. Она всплыла.

Горе с новой силой накрыло меня. Да, прошло уже больше пяти лет… Мне скоро 24, а их не стало сразу после моего совершеннолетия…

Тот звонок не забыть. Он делит жизнь на «до» и «после».

Все рухнуло в тот день. Но еще держа в руках трубку, я пыталась отменить эту новую реальность: вы ОШИБЛИСЬ!

Нет, вы что! У нас элитный дом, он не мог взорваться из-за утечки газа! Вы ОШИБЛИСЬ!

Потом звонки родителям. По очереди. Постоянно. Но «абонент временно недоступен».

Ошибка.

Ошибка!

Они просто забыли зарядить телефон! Да, оба!

Срочно домой! А там… Там нет той части дома, в которой была наша квартира… Там, где были мама и папа…

Папа так любил маму, он был идеальным мужчиной. Уж если и иметь в жизни кого-то, то лишь такого, как он! Как он смотрел на маму! А как она танцевала! Она обожала французскую музыку. Она свободно говорила на французском, каждое лето они с папой проводили на Средиземном море – она любила Марсель. А еще она очень любила меня.