Я могу копировать навыки других

Красавин Никита

Возвращаться одному, без дружины глупо. Видимо, поэтому в меня тыкали пальцем и перешёптывались между собой.

Может быть, опять считают меня нежитью? Да нет, вроде говорят просто «предад?цъ». Стоп, что? Предатель? Я приподнял бровь.

— Не нравится мне это. Рыжая, пойдём проверим, что происходит дома.

Вечером на границе дня и ночи есть такой момент, когда за пару минут солнце скрывается за горизонт, и уже становится темно, хотя ещё недавно светило солнце.

Ночь опустилась на деревню, а вместе с ней и на моё сердце. Оно билось учащенно,

и я всё время мрачно думал об одном: главное, чтобы с родителями ничего не случилось.

Открыл скрипучую калитку, вошёл во двор. Вход в дом был немного неудобным, с огорода. Попытался открыть дверь, но она была закрыта с внутренней стороны.

Почему закрыто? Впервые вижу, чтобы кто-то дома закрывался. Обычно дверь чуть ли не нараспашку.

Тук. Тук. Тук.

Жду. Сначала услышал неуверенные шаги. Дверь медленно открыли. Я увидел свою бледную мать и отца с сединой. Они осторожно выглядывали из-за двери с опаской, держа подожжённую лучину. Пламя от огня освещало их лица.

Живы и здоровы. Хух. Что ещё нужно?

Когда они увидели, что пропавший сын вернулся домой, то бурно обрадовались. Матушка крепко обняла, а отец молча стоял в стороне. Тот был куда решительнее.

— Иванушка, говорят, что ты наделал делов в аномалии. Будто связался с дьяволом и говоришь на нечистом языке.

— Что за ересь? — не выдержал я и хотел закричать. — Со мной всё хорошо.

— Нам сказали, что ты погиб под завалами. Я рад, что ты жив, но тебе нужно бежать отсюда.

— Что? — удивились мы с матерью. Зная Тихомира, тот ни с казал бы так без причины.

— В смысле бежать?

— Барин не оставит одержимого дьяволом в покое, — с опаской предупредил он.

Мы спешно зашли в дом, чтобы немного успокоиться и сбавить обороты. Я хочу хотя бы на миг почувствовать их тепло, прежде чем говорить об отъезде в академию.

Впрочем, спокойно поговорить не дали. Когда мы сели за стол, послышался топот лошадей. В дверь не стучали, нагло выбили ногой и ворвались внутрь. Группа суровых мужчин в доспехах и с мечами на поясах.

Как ни иронично, в центре стоял лучник в капюшоне. Не знаю почему, но Лука предпочёл спрятать своё лицо за тёмным капюшоном. Видимо, не хотел смотреть в глаза. Он шагнул вперёд и важно произнёс:

— Иван, ты обвиняешься в предательстве и должен предстать перед судом.

Судьёй, полицейским и чиновником в деревне всегда выступал один человек — Олег Некрасов. Странно, но в деревнях, где все друг друга знают, практически не бывают преступлений.

— Лука, это ошибка. Ты же знаешь!

— Там и разберёмся.

В то, что мы спокойно всё обсудим, я не верил. В голове всё крутилось: как много они знают? Тогда я не стал возвращаться к ним, так как не хотел показывать титана. Но безумство деревенских иногда пугало.

В любом случае придётся идти.

— Запомните, что я вам скажу сейчас, — спокойно обратился к матери и отцу. — Чтобы со мной не случиться сегодня, я буду в полном порядке. Только не переживайте.

— Точно? — они

спросили, но в их глазах было неверие. От них чувствовался потаённый страх, что единственного сына отнимут у них.

— Да, — я указал на зелёное яблоко, лежавшее на столе, — оставьте, пожалуйста, его для меня.

Я невозмутимо приподнялся, а дружина насильно схватила за руки, скрутила и потащила из дома.

Родители, увидев это, бросились ко мне, умоляя отпустить. Но те были непреклонны. Они грубо оттолкнули их и продолжили тащить меня к выходу. Я видел слёзы на глазах матери и отчаяние на лице отца, но ничего не мог поделать.

Знал, что так и случится, когда оставил Коя в аномалии. Теперь любой может обидеть меня и остаться безнаказанным.

Меня силой посадили на коня, и отряд двинулся в путь. Мы ехали недолго, пока не достигли поместья барина.

Вытащили с лошади и кинули на землю. В центре двора пылал огромный костёр, освещая тёмное небо, а по кругу стояли факелы, бросающие мерцающий свет на собравшихся.

Надеюсь, что они не обезумели настолько, чтобы пытаться сжечь меня? Хотелось бы верить, но верилось с трудом.

На крыльце поместья властно сидел барин, окружённый своей свитой. Такое представление никто не мог пропустить, поэтому половина деревни собралась вокруг и затихла в ожидании слов барина.

Меня пытались поставить на колени в центре, но я не дался. Не за чем вставать на колени перед каждым. За время путешествия у меня появилась гордость, которая не позволяла кому-то мне указывать.

Тух.

Один мощный удар под колено, и ноги подкосились. Я плюхнулся на землю, а люди вокруг лишь предвкушающе посмеялись.

После долгой напряжённой тишины и пристальных взглядов барин наконец объявил:

— Сегодня состоится суд над этим дьявольским отродьем, которое решило вернуться в нашу деревню, чтобы убить всех нас. Забрать наших детей, искалечить стариков, а женщин… — он замолчал на мгновение, — опозорить.

Слыша нахальные обвинения, не знал, как реагировать. То ли удивиться, то ли возмутиться или даже восхититься такой наглостью. Хотел сказать сразу сотню слов, но они как будто застряли в горле, из-за чего удушающе закашлял.

Кх-кх.

— Вы думаете, что это бред? — продолжил барин и спросил присутствующих. — Но такие случаи бывали, и я это решу. Скажу только одно: как бы сладко тот ни пел, приговор будет справедлив!

Я не знал, что ответить. После таких серьезных обвинений было тяжело подобрать слова. По сути, Некрасов мог сказать что угодно, лишь бы очернить меня в глазах народа. Но мне нужно было что-то ответить и поэтому выкрикнул первое, что пришло в голову.

— Клевета и ложь! — воскликнул я, попытался приподняться, но меня снова усадили на землю. — Какие есть доказательства, что мою завладел демон? Поклянешься ли ты, барин, своей честью? Поставишь ли голову? И как ты вообще судишь, если тебя там не было? Твои слова лишь клевета на доброго человека!