Я — МОЛОТ ПРОТИВ ВЕДЬМ
Шрифт:
— Почему? — спросила она.
— Планы изменились... Ты не ругай меня, ладно, — попросил он робко. — Я понимаю, что глупости у меня в голове были... Понимаешь, я был в таком отчаянии, что думал продать квартиру, деньги отдать на церковь, а сам... Ну, помнишь, мы говорили...
Виталий прятал глаза, и Ире вдруг стало мучительно жаль его бедную, заплутавшую душу. Она подумала о пучине одиночества, о выборе своего пути, о сомнениях, терзающих каждого из нас в момент становления. И она была такой: отчаявшейся, без маяков в открытом море.
Она протянула к нему руки
В воскресенье Ира и Виталий снова встретились в церкви. Она вошла в ладанный сумрак под белеными сводами храма, наполненный людьми, среди которых был он. Ире хотелось улыбаться всем, хотелось всем желать счастья, хотелось сказать: «Верьте!». Виталий стоял на своем любимом месте — возле иконы Святого Иоанна Предтечи. И вновь пламя свечей отражалось в его глазах, и на щеках играл румянец, а губы были плотно сжаты. Просветление и покаяние, надежда и молитва... Вот что видела Ира в этом лице. Они поздоровались одними глазами, и теперь она была будто окутана его взглядом, она была не одна. Чего бояться, если ты не одна?
Ира прекрасно понимала, что совершила грех, и очень серьезный грех, предавшись любви в Великий пост. Она искренне раскаивалась и в то же время не жалела об этом. На то мы и православные, чтобы грешить и каяться! Бог простит нам это, он все про нас знает.
После службы они гуляли, разговаривали, пили чай в кафе на площади, и мир был в ее душе.
— Ира, давай вечером сегодня встретимся? — предложил Виталий, когда они вышли из кафе.
— А что, есть план? — спросила она.
— Да, есть. Хочу тебя удивить. Придешь?
— К тебе?
— Нет, не ко мне. Встретимся на остановке, возле твоего дома.
Они условились и Ира пошла домой.
Вечером, в восемь, как и договаривались, Ира стояла на остановке, одетая в свое простое демисезонное пальто и вычищенные легкие ботиночки, которым уже шел четвертый год, а носились они по два сезона за год — весной и осенью. Она рассматривала свою обувь, вздыхала, вспоминая, что летом совсем не в чем ходить будет, потому что босоножки порвались и ремонту больше не подлежали. Ах, ничего, до лета еще есть время!
На подъехавший темный автомобиль Ира внимания не обратила. Вокруг было полно прохожих, компания подростков сидела на лавочке, лузгала семечки и громко смеялась. Парочка молодых родителей, похожих на суетливых трясогузок, была занята своим малышом, стремившимся сорвать с головы вязаную шапочку. Бабули со смаком мыли кости молодым, старики ругали Чубайса. Никто не смотрел на скромно одетую молодую женщину, которую окликнули из серого «Мерседеса». Женщина с удивлением оглянулась. Дверь со стороны пассажира была открыта, и она узнала водителя. Потом улыбнулась, пожала плечами и села в машину. Домой Ира больше не вернулась.
В те несколько часов перед смертью Ире Китаевой довелось пережить
И лишь две вещи Иру приносили Ире настоящее глубокое страдание. Во-первых — нестерпимая физическая боль, а во-вторых — животный, неконтролируемый ужас при виде страшного преображения, когда лицо, уже любимое, превратилось в чудовищную маску Зверя. Оказывается, он давно следил за ней. Знал ее привычки и умело сам сыграл роль приманки. Он примитивно просчитал психологический тип самой Иры и сумел стать единственным человеком, которому она доверилась. Он бы мог просто похитить ее, но для него было важно обмануть ведьму, растоптать ее доверие.
Понять, в чем причина случившегося, было выше ее сил. Она видела только, что попала в руки сумасшедшего, маньяка, выследившего ее, раскусившего ее, обманувшего ее доверие, поймавшего ее, желающего причинить ей боль, а потом — убить. Он много страдал и почему-то в своих страданиях обвиняет Иру и ее институтских подруг.
Ей было уготовано испытание, состоящее из нескольких частей: сначала Виталий — она еще не знала его настоящего имени — пристегнул наручниками Иру к цепям на стене. Он заставил ее встать на небольшую табуретку и предупредил, что все серьезно, а кричать нет смысла. Ира стала спрашивать его о том, что происходит и в чем дело. Но Виталий не захотел сразу ответить на вопросы. Вместо этого она услышала:
— Желая искоренения еретической извращенности, а также во имя правды и справедливости предъявляю тебе обвинение в попустительстве злу и в участии в богопротивной Черной мессе. Ты признаешь свою вину?
Ира попробовала воззвать к его разуму, она предположила, что это просто шутка дурного тона, но Виталий словно не слышал ее. Теперь он все время бормотал что-то себе под нос, Ира с трудом понимала его речь.
Например, она попыталась спуститься с табуретки на землю, но он прикрикнул на ослушницу и произнес фразу, показавшуюся Ире знакомой: «Опыт подсказывает, а признания ведьм подтверждают, что поднятием ведьм от земли при взятии их под стражу они лишаются упорства в запирательстве при допросах».
— Это что, «Молот ведьм»? — спросила она недоверчиво.
— А ты сама не знаешь? — с издевкой переспросил он. — Зачем ты изучала эту книгу, Ира? Хотела знать, как поступают с такими как ты? Ты и твои подружки играли в куклы, почитывая инструкции к применению пыток! Вы думали жизнь — это зал, полный зрителей, перед которыми вы разыграете бесовский шабаш, и это все? Вы думали, что произнесенные заклинания развеет ветром и ничего нигде не произойдет и не случится?
— Ты о чем? — пыталась сообразить Ира. — Неужели об инсценировке черной мессы, тогда, на пятом курсе? Откуда ты об этом знаешь?