Я мыл руки в мутной воде. Роман-биография Элвиса
Шрифт:
Лиз всхлипывала, уткнувшись в одеяло, и не сразу заметила, что в комнате отец.
— Девочка моя! Лиззи!!! Кто обидел тебя? Или ты больна?!
Испуг отца был столь очевиден, что Лиз мгновенно перестала плакать.
— Папуля, родной, не бойся. Ничего. Я читала грустную сказку. Там про мальчика, которого украла Снежная Королева и заставила из ледышек складывать слово «вечность», а он не мог.
Отец уже успокаивался, как вдруг дочка спросила:
— А ты читал эту сказку, когда был маленьким?
— Нет, моя хорошая. У меня не было книг. Мы жили очень
— Да, я помню. Тогда я тебе расскажу все, что я прочитала, а ты почитай мне конец, ладно? — ластясь, спросила Лиз.
— Как скажешь, родная.
— Тогда ты мне почитай вот отсюда: «Стены чертогов Снежной Королевы намела метель, окна и двери проделали буйные ветры».
Джон начал читать, и что-то смутное его мучило. Когда он прочитал про ледовую игру Кая и произнес слово «вечность», Лиз вдруг обрушила на него один из тех вопросов, от которых нельзя отделаться общими словами:
— Папочка, а что это — вечность?
— Ох, Лиз, не знаю и боюсь, никто не знает. Думаю — сюда входит все: жизнь, любовь, счастье и бессмертие. Ты понимаешь меня?
— Кажется, немножко… Только тогда получается, что вечности нет…
— Почему?
— Потому что все умирают, и потому что нет счастья, потому что ты и мама… — Она снова заплакала, сквозь слезы продолжая. — Я, значит, правильно все поняла.
— Крольчонок мой, погоди. Не плачь. Счастье у тебя еще будет. Уже есть. Мама и я любим нашего крольчонка. Мы постараемся дать тебе счастье
— А у вас оно есть? Что же вы будете мне давать?
Справедливый и жестокий детский упрек. Вот что мучило, когда он читал сказку, — счастья нет. Уж до вечности ли тут?
В тот вечер дочурку удалось успокоить. Надолго ли? Корни обреченности человека могут быть в воспитании, в домашней обстановке. У него — мамина опека. Он знает об этом чуть ли не с рождения. А Лиз? Травма, нанесенная ей родителями, скажется обязательно. Вопрос — когда? Было страшно думать: дочь проживет жизнь (или то, что под этим подразумевалось) так же бездарно, как ее родители. Результат — одиночество.
Один. Сейчас и всегда — один. Сам знал — музыка затмила всех. Осталась толь ко Лиз. Вспомнил со страхом, что вчера звонила Прис. Спрашивала планы относительно дочери, потому что завтра начинается очередное турне. А он тут сидит, как квашня. Плохо, плохо… Сполохи перед глазами. Тошнота. Дурнота. Конец? Путь вниз? Туда? Сам себе накаркал — записал песню с таким названием. Да и содержание подходящее. И вышел громоподобный хит. Прис поздравила с успехом:
— Ты меня радуешь. А то пресса совсем завралась: «Толстый, петь не может, в брюки не влезает». Я-то не верю. Ты есть ты.
— Ты льстишь мне. Зачем, Прис?
— Может, одумаешься?.. С Майком я рассталась. Собственное мое дело — горит. Нет, прав был твой Полковник. Не стоило мне затеваться…
— Поздно, Прис. Я уже ничего, даже прежних крох не смогу тебе дать. Так что Майк? Где?
— С твоим Рэдом. Организуют новую студию каратэ. Да, хочу тебя предупредить во имя былого. Твой бывший друг затевает какую-то пакость против тебя.
Он вежливо поблагодарил. Поверил не очень, но проверить не мешало. С Прис они договорились, что та приедет за дочерью на премьеру.
Разговор разбередил еще одну рану. Царапину? Неважно. Очередной шрам. Рэд… «Друг, почти брат». Рэд не простил ему той выволочки из-за Джо. Все чаше его рыжие глаза нахально, с вызовом оглядывали отяжелевшую фигуру Короля. Разговора по душам так и не получилось. Рэд ускользал, явно рассчитывая, что сломит сопротивление босса и тот снова ощутит свою вину.
Но в Джоне что-то заколодило. Не мог. Не хотел. И понимал — Рэд озлобляется еще больше. Чарли, Лам, Джо и все остальные пытались помирить их будто ненароком. Ан, не вышло. Пожалуй, даже стало хуже.
Около года назад произошел окончательный разрыв. Как-то, вернувшись с просмотра фильма, Джон услышал в гостиной голос Рэда:
— О чем ты говоришь? Конечно, помогу. Могу и лично принять участие. Это был удобный момент для разговора, и Джон уже было собрался уйти, что бы не мешать Рэду, а потом перехватить друга, как услышал:
— Чего бояться-то?.. Ах, Короля?.. Еще чего? Он замер на месте. Рэд действительно не боялся, что кто-то его услышит. И Джон стал слушать, стыдясь и желая выяснить все до конца.
— Да и вообще, осточертела мне вся эта королятина. Подумаешь, некоронованное величество! Что он, собственно, сделал? Направление? Олухи вы все. Ален дал направление. Полковник все это расширил и оформил. Фирма субсидировала, потому что юнцы жаждали новенького. Вот тебе и империя. Ну, был хорош вначале. Свеж. А вдуматься — все поет: ритм-энд-блюз — пожалуйста, кантри — пожалуйста, рок — пожалуйста. Ты вслушайся — каша. Нет ни того, ни другого, ни третьего. Все смешано. Называется — музыка Короля. Ведь скучно. Чем он лучше Вождя и остальных? Сопли сплошные стали. Да нет же, старик. Плевать я хотел. Я и сам давно собираюсь уходить. С помпой. Хочу воспоминания отгрохать. Зол я. А? Нет. Пусть покрутится. Все думают — образец для подражания. Не пьет. Не курит. Куда к черту! Личность-то ничтожная. За душой ничего. Вахлак, в сущности. Ногти до сих пор грызет. Порочен? Уж как водится. Вседозволенность полная. Даже Полковник в руки взять не может. Наркотики. Бабы. Нет-нет. Не вру. Ей-ей! Хорошо, что Прис тогда ушла с тобой, Майк. Услышит и услышит. Сам давно собираюсь оставить сей мрачный замок. Всего. Можешь на меня рассчитывать.
Положив трубку, Рэд поднялся с кресла и встретился с взглядом Короля. Не вздрогнул, но поежился.
— Прекрасно, Рэд. Надеюсь, мне не придется выставлять тебя из замка, коль ты сам решил его покинуть. Счастливого пути, — без видимых эмоций обронил Король. Рэд стоял, упрямо набычив шею:
— Слышал? Вот и прекрасно. Ты еще силен, но я сделаю из тебя чучело. Не отмоешься. За все мои унижения.
Джон молчал, пораженный сходством угроз мафиози и лучшего друга, но лицо его говорило яснее слов — бесконечное омерзение было на нем. Рэд вышел, не проронив больше ни звука.