Я — начальник, ты — дурак
Шрифт:
Есть в артиллерии понятие «стреляющий». Это не воинское звание, не должность. Стреляющим может быть и солдат-разведчик, и сержант-вычислитель, правда, чаще на этом месте оказываются офицеры — командиры взводов, батарей, дивизионов и даже полков. Но кто бы ни был стреляющим — его команды обязательны для огневиков, стоящих у боевых орудий, и потому в руках этого человека оказывается вся ударная сила артиллерийских стволов.
Нелегко бывает принять на себя права и ответственность стреляющего. Я слыхал не раз и не два, как от волнения становились хрипатыми
Не каждому по плечу быть стреляющим. Никакие тренировки и обучение не в состоянии исправить слабости характера — робость, неуверенность, склонность к колебаниям. Только людям с «военной косточкой» ответственность, падающая на плечи, добавляет ощущение радостной силы, укрепляет уверенность и спокойствие.
Учился я в академии вместе с Героем Советского Союза Николаем Калуцким. В одном из боев за Вислой он управлял огнем гаубичного дивизиона. Фашисты окружили наблюдательный пункт. И тогда Калуцкий — стреляющий — вызвал огонь на себя.
Тяжелый стон, пропоровший воздух, обрушился на высоту, где окопались наблюдатели, смял, разметал все вокруг.
Лишь на другой день в земле, перепаханной огнем, засеянной металлом смерти, нашли стреляющего. К счастью, он был жив.
Быть стреляющим.
Принять огонь на себя.
Это высшее проявление воли и смелости.
А сколько их, моментов, когда командирам приходится вызывать огонь на себя?
Весна сорок пятого года. В зелени пробуждавшихся садов, в разливе рек шли на запад дивизии Советской Армии, шли по чужой, незнакомой германской земле.
Артиллерийский командир генерал Петров выскочил на «Виллисе» к водному рубежу. За ним, на западе, шел горячий бой. А здесь, перед рекой, застряла, не переправляясь, артиллерийская колонна.
Выскочив из машины по избитой кисельной колее, генерал прошел к берегу. Моста не было, но реку пересекала плотина. Была она примитивной, деревянной с земляной подсыпкой вроде тех, что строят бобры. Только высотой и шириной сооружение свидетельствовало, что постройка — дело рук человеческих.
По гребню плотины в кои-то времена был брошен деревянный настил, по которому ездили на телегах. Настил выглядел достаточно ветхим, торцы досок, выходившие на берег, давно превратились в бурую труху. Если учесть, что поверху, через гребень перекатывалась вода и с глухим плеском срывалась вниз с шестиметровой высоты, где волны пенились и пузырились, как в котле, можно представить, какие впечатления рождала плотина у людей, подъехавших к ней.
Тем не менее при некоторой осторожности и смелости машины можно было провести на западный берег.
Генерал оценил обстановку мгновенно и подошел к колонне.
Навстречу ему выбежал майор в потертой шинели, перепоясанный ремнями.
— Кто такие?
— Истребительно-противотанковый дивизион противотанкового
— Что ж вы тут сгрудились? — спросил генерал. — Там пехоту немецкие танки утюжат, а у вас перекур?
— Опасно переправляться, — попытался объяснить майор. — Немцы вверху плотину взорвали. Водохранилище переполнено. Вода плотину перехлестывает с силой…
— Значит, здесь опасно, — сказал генерал язвительно. — А там, впереди, где танки пехоту мнут, там курорт. Курорт, я спрашиваю?! Немедленно начинайте переправу. Чья головная машина? Взвод управления? Вперед!
— Осипов! — хриплым голосом скомандовал майор. — Заводи! Вперед!
Несколько мгновений спустя «студебеккер» двинулся к плотине. Шофер вел машину осторожно, будто старался колесами нащупать дорогу. Вот они коснулись настила, вот выкатились на гребень. Вода зашумела сердито, и шум ее перекатывался вперед по мере того, как двигалась машина.
Все сгрудились на берегу, с волнением смотрели на происходившее.
Первую половину пути машина одолела успешно. Но на середине плотины, где поток, перекатывавшийся через гребень, был особенно напористым, случилось непоправимое. Машина неожиданно качнулась и, потеряв колею, будто в замедленной киносъемке начала переворачиваться. Колеса бешено крутились в пустом пространстве. Открылось ржавое, заляпанное грязью весенних дорог днище. Потом всплеск и пузырь среди бурлящих струй. Все! Конец!
С минуту стояла тишина, которую нарушал только отдаленный гул боя.
Все смотрели на генерала. Тот сурово поджал губы, повернулся к майору.
— Командуйте! Вторая машина — вперед!
Майор рукавом вытер лоб и срывающимся голосом приказал:
— Вперед!
И опять поползла к плотине машина. Солдаты провожали ее взглядами, полными сожаления и недоверия.
— Эх, — махнул рукой один. — Пропадет ни за грош! Разве ж такое переедешь?
На том же месте, что и первая машина, «Студебеккер» дернулся влево и с громким плеском упал в воду.
Пенящаяся вода вышвырнула на поверхность несколько пустых ящиков, какие-то поленья и мусор. Потом в водовороте закружилась стриженая голова водителя. Все облегченно вздохнули: хоть человек цел!
Что бы вы, читатель, предприняли в такой ситуации? Остановитесь на мгновение. Не читайте дальше. Представьте себя на месте генерала, примите за него решение. Проверьте, есть ли в вас командирская жилка, сможете ли вы поступить в сложной обстановке правильно и целесообразно? Итак, остановитесь.
Решили?
— Вперед! — скомандовал генерал и вскочил на подножку третьей машины. Он стоял, держась за дверцу, и спокойно, не повышая голоса, командовал: — Ровней, ровней, держи. Руль прямо. Ровнее!
Присутствие генерала, его спокойствие передались водителю, и машина шла ровно, без рывков и вихляний.
Там, где она проходила, вскипали буруны. Вода журчала сердито и громко. Тем не менее машина, тащившая за собой пушку, шла уверенно.
Уже на середине плотины генерал, перекричав шум воды, отдал приказание: