Я не боюсь
Шрифт:
В комнате наступил полумрак. Все повернулись к экрану. Как тогда, когда играла сборная Италии.
Спрятавшись за дверью, я видел их тёмные контуры, окрашенные в синий цвет, льющийся с экрана.
Журналист рассказывал о столкновении двух поездов под Флоренцией, были погибшие, но никто не среагировал.
Мама насыпала сахар в кофе. А они говорили: мне одну, а мне две, а мне без…
Мать Барбары сказала:
– Может быть, об этом вообще не скажут. Вчера не говорили. Может, им это уже неинтересно.
– Заткнись ты! – рявкнул старик.
Был
Я представил себя чёрной пантерой. Выбрался из комнаты на четвереньках и был в нескольких шагах от спасительной двери, когда отец Черепа встал с дивана и пошёл мне навстречу.
Я прилип к полу. Итало Натале взял сигарету со стола и вернулся на диван. Я задержал дыхание и продолжил движение. Дверь была рядом, я почти добрался до неё. И расслабился, когда все вместе закричали:
– Вот! Вот! Молчите! Замолчите!
Я вытянул шею из-за дивана, и меня чуть не хватил удар.
За спиной журналиста была фотография мальчика.
Мальчика из ямы.
Он был светлоголовый. Весь чистенький, весь причёсанный, весь красивый, в рубашке в мелкую клетку, он смеялся и сжимал в руках паровозик от электрической железной дороги.
Журналист говорил:
– Продолжаются безуспешные поиски маленького Филиппо Кардуччи, сына ломбардского промышленника Джованни Кардуччи, похищенного два месяца назад в Павии. Карабинеры и следователи вышли на новый след, который сможет…
Больше я ничего не слышал.
Все кричали. Папа и старик вскочили на ноги.
Мальчика звали Филиппо. Филиппо Кардуччи.
– Сейчас мы передадим обращение синьоры Луизы Кардуччи к похитителям, записанное сегодня утром.
– Какого хрена хочет эта сучка? – спросил папа.
– Шлюха! Грязная шлюха! – прорычал из-за его спины Феличе.
Отец дал ему подзатыльник:
– Заткнись!
Вступила мать Барбары:
– Кретин!
– Черт вас возьми! Хватит! – заорал старик. – Дайте послушать!
На экране появилась женщина. Элегантная. Блондинка. Не молодая, не старая, но красивая. Она сидела в большом кожаном кресле в комнате, полной книг. У неё блестели глаза. Она сжимала руки. Словно они должны были сбежать. Она наклонилась к экрану и сказала, глядя нам в глаза: «Я мать Филиппо Кардуччи, я обращаюсь к тем, кто похитил моего сына. Я умоляю вас, не делайте ему плохо. Он хороший мальчик, воспитанный и очень робкий. Я умоляю вас, обращайтесь с ним хорошо. Я уверена, что вы знаете, что такое любовь и сострадание. Даже если у вас нет детей, я уверена, что вы можете представить, как тяжело, когда у тебя их крадут. Выкуп, который вы запросили, очень велик, но я и мой муж расположены дать вам все, чем мы владеем, чтобы вернуть Филиппо. Вы угрожали отрезать ему ухо. Я прошу вас, я заклинаю не делать этого… – Она вытерла слезы, перевела дыхание и продолжила: – Мы делаем всё возможное. Пожалуйста. Бог воздаст вам, если вы проявите милосердие. Скажите Филиппо, что мама и папа его
Папа показал пальцами ножницы:
– Оба уха ему отрежем. Оба.
Старик добавил:
– Вот так-то, шлюха. Замучаешься выступать по телевизору!
И все опять начали кричать.
Я вполз в свою комнату, закрыл дверь, взобрался на подоконник и начал писать вниз.
Значит, это папа и другие украли мальчика у синьоры из телевизора.
Капли мочи падали на тент грузовика и сверкали в свете фонаря.
«Осторожно, Микеле, ты не должен выходить из дома ночью, – всегда говорила мама. – В темноте ходит Чёрный человек, который хватает детей и продаёт их цыганам».
Папа был Черным человеком.
Днём он был хорошим, а по ночам плохим.
Все остальные были цыганами. Цыганами, переодетыми людьми. А этот старик был королём цыган, а папа его рабом. Только мама – нет.
Я всегда думал, что цыгане похожи на карликов, стремительных, с лисьими ушами и куриными ногами. А они оказались как все люди.
Почему они его не отдают назад? Зачем им этот сумасшедший мальчишка? Мама Филиппо очень страдает, это видно. Раз она выступила по телевизору и сказала, как много для неё значит её сын.
А папа хотел отрезать ему оба уха.
– Ты что делаешь?
Я подпрыгнул, обернулся и чуть не описал кровать.
Проснулась Мария.
Я быстро натянул трусы.
– Ничего.
– Ты писал, я видела.
– Я не мог больше терпеть.
– А что там?
Если я скажу Марии, что наш папа – Чёрный человек, она сойдёт с ума. Я пожал плечами:
– Ничего.
– А почему они ругаются?
– Так.
– Как так?
– Они играют в лото, – придумал я.
– В лото?
– Ага. Спорят, кому вытаскивать цифры.
– Кто выигрывает?
– Серджо, папин друг.
– Он приехал?
– Да.
– Какой он?
– Старый. Давай спи.
– Я не могу. Слишком жарко. И шумят. Когда они уйдут?
В кухне продолжали кричать. Я слез с подоконника:
– Кто их знает.
– Микеле, расскажи мне сказку об Анголотте в Африке.
Анголотта была городской собачкой, которая спряталась в чемодане и случайно очутилась в Африке среди львов и слонов. Нам очень нравилась эта история. Анголотта была очень умная собака, умнее шакалов. И завела себе дружка, сурка. Обычно, когда папа возвращался домой, он рассказывал нам новую главу.
Впервые Мария попросила меня рассказать сказку, я был очень польщён. Беда, что я не знал ни одной.
– Я не знаю, – признался я.
– Неправда. Ты знаешь.
– Какую я знаю?
– Ты помнишь ту, которую нам однажды рассказала мама Барбары? Про Пьерино Пьероне.
– А-а, эту? Знаю.
– Её и расскажи.
– Ладно, но только я её не очень хорошо помню.
– Расскажи мне её в шатре, ладно?
– Ладно.
Так по крайней мере мы не будем слышать криков из кухни. Я перебрался в постель сестры, и мы укрылись простыней с головою.