Я Не игрушка для тебя
Шрифт:
О, как! Пожалуй, очко в пользу прокурора.
— Пошел нах@й! За своими детьми следи! — не ожидала такой прыти от воспитателя.
— Королев, сука! По хорошему прошу, отойди! — слышны уже звуки потасовки, грохот.
Откидываю одеяло. Пошатываясь, иду к двери. М.да, картина маслом! Тихомиров навалился и душит гоблина на полу. Королев красный, пыхтит и пытается вырваться. Силы не равны. Прокурор комплекцией крупнее.
— Пап! — слышу тонкий свой писк.
Оба поворачиваются ко мне. Стою растрепанная, в длинной ночнушке,
— Ты зачем встала, доча? Быстро в кровать! Простудишься! — выдает первый отец — Королев.
— Малыш, врача позвать? Хочешь чего-то? — Тихомиров отпустил батю и тоже включил заботу.
— Значит так, папаши! Хватит устраивать бои без правил у меня под дверью! А хочу я чай горячий и сладкий, с булочкой! — прикрываю дверь и шлепаю обратно, на койку.
Через пятнадцать минут у меня был чай, с выпечкой и четыре глаза, следящих, как я все это поглощаю. Кинула взгляд на гоблина. Возможно, он действительно любит Ритку, по-своему. Больной любовью-ненавистью. Сейчас Тихомиров это пытается оспорить. Перевожу взгляд на второго.
По идее, мог бы промолчать и сделать вид, что меня нет. Ему, похоже, не все равно.
— Я хочу поговорить с Игорем Тихомировым… наедине, — добавляю, глядя на Королева-старшего.
Гоблин хмурится и потирает лысую голову. Кидает ненавистный взгляд на прокурора.
— Ты лишил меня жены, а теперь еще и до дочери добрался! — вылетает, громко хлопая дверьми.
Спокойствие дается Тихомирову не легко. С таким лицом он приговоры выносит…
— Рит, я любил твою маму, — вздыхает. — Женат был. Думал, поболит и пройдет. А как потерял ее — не живу. Все стает в этой жизни не важным. Прости, я даже о тебе не думал тогда… просто накрыло с головой. Жена от безразличия ушла. Остались только дети. Но и тут я плохой отец, — сжимает кулаки.
— Эта авария, как щелчок по носу… Я ведь мог потерять и тебя тоже, — Тихомиров встает и приблизившись, берет меня за руку. — Маленькая моя, прости меня, — в глазах мольба.
Ешки-матрешки! Даже меня пробило. Накрыла сверху его руку своей.
— Хорошо, давай попробуем… Как мне тебя называть? — прикусила губу.
— Я отец тебе, Рита. Зови папой, — такие же голубые глаза, как у меня ждут ответа.
Согласно киваю. Устало откидываюсь на подушку. Через два дня Новый год. Проведу я его здесь, в больнице.
— Пап, я мороженое люблю, клубничное. Принеси на Новый год…
Не слышу уже ответа, проваливаясь в сон. Чувствую, держащую меня руку, а вместе с ней защиту и спокойствие.
34. Посетители
— Давай сюда, быстрее! — отвлекаюсь от электронной книги, читаемой в телефоне на двери, за которыми слышно пыхтение.
Из проема двери показывается Танькина мордаха.
— Она здесь! — оборачивается, шепча кому-то.
В мою палату вваливаются Шатрова, Синицына и Пестов. Откладываю телефон, вылупившись
— Вы как сюда пробрались? — вопрос риторический.
Хитрое лицо Шатровой и испуганные два других — говорят, кто все это затеял. Димка Пестов прислонился спиной к двери, подпирая, чтобы никто не зашел. Девочки, щелестя большим пакетом, двинулись ко мне.
— Ритка! Живая, стервь! — радуется подруга.
— Вашими молитвами, — хмыкаю.
Нет, я правда рада их видеть, но смущает присутствие Пестова. Поняв мой взгляд, Светка Синицына, выдала:
— Дима не знал, что затеял Воронцов… Правда, Рит, не знал.
Одноклассник прочищает горло:
— Королева, ты можешь думать, что хочешь, но если бы я знал, то помешал. У Стаса совсем крыша поехала…
— Ну, рассказывайте! У меня тут полный информационный вакуум. Все боятся мою нежную психику травмировать, — тянусь к пакету, чего принесли проверить.
Я сейчас, как дите малое "че купил?", встречающее у входа. Порывшись, обнаруживаю яблоки, апельсины, сок, конфеты и целый блок жвачек "love is". Восторженно вытаскиваю коробку:
— Ребят! Круто! — мне нравится, что там ассорти, с разными вкусами.
Чувствую себя ребенком. Распечатываю одну и жмурясь, закидываю в рот. Яблочная сладость растекается по рецепторам.
— Покажи, что у тебя? — Танька тянется почитать вкладыш с "предсказанием".
"Любовь — это не терять времени даром"…
Что верно, то верно. Время — самый ценный ресурс. Нужно успевать жить, что-то делать полезное и к чему-то стремиться.
— Угощайтесь, — раскрываю благосклонно пакет и показываю на завалы всякой вкуснятины на столике.
Самое ценное — блок жвачки, пытаюсь спрятать в тумбочке. Наклоняюсь и моя распашонка спадает, оголяя плечо.
— Пестов! Глаза свои бестыжие убрал! — рычит Танька.
Не понятно за кого она больше волнуется: за мою честь или глаза Димкины. Чувствуется, что между этими двумя что-то происходит.
— Рит, в школе только про тебя и говорят, — отвлекает Света. — Говорят, Воронцов под домашним арестом. Сейчас идет битва их адвоката с прокурорскими. Но все идет к тому, что Стас сядет. Ему шьют похищение и тяжкие телесные, повлекшие вред здоровью. Суммы компенсации говорят уже заоблачные. Это даже странно, что связи богатенького папы Воронцову не помогают.
М.да. Отец вгрызся так, что вой стоит. Лично Тихомиров снимал у меня показания, в присутствии следователя и еще двоих прокурорских. Ко мне вообще никого не подпускают. То и удивительно, что ребята пробрались.
— Эта скотина заслуживает расстрела, — глаза Таньки горят мщением, даже Пестова передернуло.
— Не понял?! — рычит Макар, который рывком открыл двери.
Димка, подпиравший двери отлетел и бухнулся на четвереньки.
— Ой, — пискнула Синицына.
Танька подбежала к Пестову, закрывая его собой… у меня аж челюсть отпала.