Я не искала любовь
Шрифт:
Вскоре после этого, явно убеждённая, что мне наплевать, Люсинда меняет тему и начинает рассказывать о своей страсти к классическому балету.
— Мне нравится всё изящное, возможно, потому что я совсем неизящна, — объясняет она смеясь. Жестом она указывает на своё тело, обтянутое чёрным платьем, подчёркивающим изгибы, которые никак нельзя назвать грациозными. — А что привлекает тебя? Арон, что тебе нравится? Кроме красивых девушек и зарабатывания кучи денег.
— Ты уже дважды ошиблась, Люсинда. В порядке того, что мне нравится — деньги всегда стоят выше любой красивой девушки — и с попыткой поговорить, чтобы углубить наше знакомство. Мы просто должны трахаться,
***
Во время антракта Люсинда ждёт меня за одним из столиков в буфете театра. Я подхожу к бару, чтобы заказать два коктейля с шампанским. Я хочу пить и мне нужно размять ноги.
По какой-то причине этот спектакль привёл меня в плохое настроение. Почему-то я всё время думал о тонкой белой шее Джейн Фейри. По какой-то причине мне захотелось узнать, в чём заключаются её тёмные секреты.
Возможно, было бы лучше, если бы вместе с коктейлем из шампанского я выпил ещё и виски. Я заказываю виски и выпиваю одним глотком. Затем поворачиваюсь, чтобы с фужерами вернуться к столу.
В нескольких метрах передо мной стоит сама Джейн Фейри. Её недоверчивый взгляд устремлён мне в лицо, пригвождая на месте. Я не пьян. Выпитого виски точно недостаточно, чтобы у меня помутилось в голове, так что либо я сошёл с ума, либо это действительно она. Поскольку она не обычный субъект и уж точно не похожа на миллион других, это должна быть и правда она.
На ней очень простое розовое платье, напоминающее тунику, чёрное пальто и туфли на небольшом каблуке. Длинная прядь волос закрывает щёку. Девушка смотрит на меня, как на врага. Она остаётся неподвижной в метре от меня, в толпе публики, приоткрыв слегка накрашенные губы.
Затем так же молча Джейн поворачивается ко мне спиной и уходит.
Несколько секунд я испытываю удивление нахмурив брови и задаваясь вопросом: какого чёрта она здесь делает? Из всех дней именно сегодня, да ещё и прямо сейчас. И можно ли считать встречу с ней в таком большом городе, совпадением или это проделки судьбы.
От мыслей меня отвлекают духи Люсинды (какие угодно, но только не отрезвляющие), вместе с её мощным голосом, который призывает выпить коктейль, а затем вернуться в ложу для второй части спектакля. Она берёт меня под руку, касаясь своим пышным телом, пока мы спускаемся по лестнице, покрытой кроваво-красным ковром.
Я смотрю на ряды лож и партера и снова вижу «малышку». Джейн спускается, держась за перила. Затем, будто она знает, что я наблюдаю за ней, или словно боится этого, Джейн неожиданно поднимает свой взгляд, чтобы встретиться с моим. Несмотря на расстояние, которое делает её маленькой, словно она кукла, я, кажется, снова улавливаю то волнение, которое отдаёт болью, гневом, страхом.
— Она в тебя влюблена, — неожиданно говорит Люсинда. Я вопросительно смотрю на коллегу. Она смеётся так, как смеются женщины, когда решают быть коварными. — Ты не замечал её раньше, потому что замечаешь только привлекательных женщин. Она сидела в одной из боковых лож. Когда малышка увидела тебя, она стала такого же цвета, как сиденья, и большую часть времени смотрела на тебя. Она сильно колебалась, стоит ли подходить к бару. Девушка стояла позади тебя, неподвижно, глядя тебе в спину, словно не знала, приблизиться или убежать. Не сомневаюсь: она отдала бы свою здоровую ногу и невредимую щёку за то, чтобы ты трахнул её. Однако я бы посоветовала тебе быть осторожным. Помимо ужасной внешности, она может быть убийцей-психопатом.
— С кем я трахаюсь — это моё дело, — комментирую я со скучающим
— Если тебе не нравятся сильные женщины, то как тебе может подойти маленькая калека.
Я придвигаюсь ближе и говорю ей прямо в ухо. Мой голос — почти шёпот.
— Люсинда, мне нравится конкретная надежда использовать член, но я не из тех, кто любит прелюдии длиной в милю. Почти три часа балета равны трём часам поцелуев без языка. Мне тридцать два, а не пятнадцать, и моё представление об интересном вечере не включает балет. Я ошибся, решив сопровождать тебя. Мне наплевать на Одетту и Зигфрида, и сейчас я ухожу.
Глава 4
Джейн
Как только Арон уходит, я укрываюсь там, где пряталась раньше, хотя для этого больше нет причин. Под кроватью.
Только когда меня окутывает эта пыльная темнота, начинаю дышать нормально. Полагаю, что предпочитать темноту свету и тесные пространства свободным — это нормально. Никто (по крайней мере, ни один взрослый человек), не смог бы выдержать, оказавшись здесь, внизу. С закрытыми глазами, под матрасом, нависающим, как крышка гроба, и панической атакой на расстоянии миллиметра от сердца. Я же, напротив, прогоняю приступ паники именно так. Темнота, закрытые глаза, шум моего дыхания, похожий на звук прибоя.
Арон Ричмонд проделал весь этот путь.
Он раздобыл мой адрес и только что был перед моей дверью.
Арон узнал мой адрес, стоял за моей дверью, и Натан любезно дал ему понять, что я считаю его самым красивым мужчиной в мире.
Вдох, выдох.
Вдох, выдох.
Вдох, выдох.
Арон Ричмонд, убирайся с глаз моих долой.
Я больше не буду искать тебя, больше не буду преследовать тебя, больше не буду видеть сны о тебе. Я больше не буду ласкать себя по ночам, представляя тебя в своей постели, воображая вкус твоего языка и тепло твоих рук. Но ты исчезни, окей?
Я не могу позволить себе уйти с работы в клининговой компании, пока не нашла другую, но надеюсь, что это произойдёт скоро. Нелегко найти новую работу, а для меня это тем более непросто, ведь я устаю быстрее, чем другие люди.
Когда у меня получается выровнять дыхание, раздаётся звонок в дверь. Затем стук. Потом понимаю, что в дверь входит Натан, у которого есть дубликат ключа от моей квартиры.
— Можно мне войти, Джейн? — почтительно спрашивает он. — Ты в порядке, дитя?
Он останавливается на пороге, продолжая звать меня обеспокоенным голосом. Я выползаю из своего укрытия, хотя мне хочется остаться там подольше.
Натан Рейнольдс — добрый пожилой джентльмен, он сдал мне подвал за символическую плату и всегда относился ко мне как к другу и дочери. Натан не заслуживает, чтобы я злилась, потому что не может, просто не может заставить себя не быть честным. По-своему он нежно-взбалмошный старик. Ошибка моя, а не его.
Мне не следовало признаваться Натану в том, что я безумно влюблена в Арона Ричмонда. Шёл дождь, мы смотрели старый фильм с Фредом Астером и Джинджер Роджерс и говорили о любви — прошлой и потерянной. Натан рассказал мне о красивом юноше, которого встретил на итальянских каникулах, когда был молодым, и о том, что он никогда его не забывал, хотя с тех пор прошло шестьдесят два года. Рассказал мне о глубокой и запретной связи, о путешествии друзей, которое стало любовным путешествием, и об Италии, по которой передвигался автостопом, засыпая под звёздным небом.