Я не могу иначе

Толкунова Валентина Васильевна

Счастье нельзя пощупать, нельзя придать ему четкую форму. Счастье вокруг нас, оно – в атмосфере. Например, попадая в круг жестокосердия, злости, ругани, недоброжелательства, становишься глубоко несчастным, хочется бежать от этого сломя голову. Но когда попадаешь в человеческое тепло, уют, атмосферу радушия, то заряжаешься изнутри и в этом находишь счастье, но и оно, к сожалению, не бывает постоянным. Вот ты вышел из этого круга, освещенный счастьем, но, столкнувшись с противоположным поведением, это счастье утрачиваешь – сначала частично, а потом, возможно, и надолго. Но мне кажется, что ощущение счастья человек задает себе сам, и тогда нет потребности в учительстве. Если ты должен изучить предмет, учитель говорит тебе, как это сделать; но у счастья нет таких формул, и ты просто идешь по жизни с ощущением счастья внутри. Ты можешь испытывать это крайне редко, потому что всегда быть счастливым нельзя. Я вспоминаю притчу о царе. Жил-был царь, и заболел он как-то страшной болезнью. Никто не мог помочь ему. Он призывал врачей, мудрецов, но безуспешно. Однажды к нему приехал один мудрец и сказал: «Я знаю, как тебе помочь. Завтра на рассвете

оставь свое государство и с одной котомкой иди по миру искать счастливого человека. Найдешь – попроси рубашку с его плеча и выспись в ней». Царь так и сделал. Долго искал он счастливого человека, но так и не нашел. Возвращается опечаленный царь в свое государство и видит пахаря, возделывающего царскую землю. Пахарь поет песни, улыбается. Царь подходит и спрашивает: «Раз с утра поешь песни, должно быть, ты счастлив?» «Да, я счастлив», – отвечает пахарь. «Я так долго тебя искал! – воскликнул царь. – Продай мне свою рубашку!» На что пахарь отвечает: «А у меня ее нет…»

Так что счастье – понятие эфемерное. Формулы не существует, и его нельзя заключить в какие-либо рамки сознания. Это как два сообщающихся сосуда с хорошим и плохим. Вначале хорошее и плохое находятся отдельно, а в какой-то момент смешиваются или вообще меняются местами. Я оптимистка по жизни, всегда жду самого прекрасного и стараюсь не расстраиваться, когда действительность не совпадает с моими думами и чаяниями. Художник Константин Коровин, когда его попросили назвать самый счастливый день в его жизни, ответил: «Сегодняшний». Я с ним согласна. Жить надо сейчас, сегодня, одним днем, испытывая благодарность за простые радости, доступные каждому человеку: за хорошую погоду, за улыбки друзей…

Часто приходят на ум строки Вероники Тушновой: «Чтобы не было сердце лениво, спесиво, / Чтоб за каждую малость оно говорило спасибо, спасибо, спасибо». Я не сентиментальный человек, но человек, чувствительный к людям. Видеть свой путь, свое назначение – очень важно. Для чего ты пришел в этот мир, кому ты нужен? Для кого ты выйдешь на сцену и будешь петь, играть или читать, писать книгу? Только не для себя.

Гроши не зажимайте в кулаке,Отдайте в мир.В раскрытые ладониНисходит благодать.Что по реке пошлешь в истоки, —В устье то догонит.Закажешь зло – получишь всесполна.Добро само догонит, лучезарясь.Не нравится? А на кого пенять,Когда не тот багаж нам даритстарость?Но руки плетью я не рушу вниз.Прими, Господь, мои ладонив небо,Помилуй и прости, и дашь намднесьНасущного хотя бы крошку хлеба.

Это стихи удивительной поэтессы и моей близкой приятельницы Карины Филипповой. Я сейчас готовлю музыкально-поэтический спектакль «Как быть счастливой», который состоит из музыкальных новелл и замечательных стихов (премьера состоялась в Московском театре Новая Опера 12 мая 2009 г. – Прим. сост.).

Карина Филиппова и ее муж, Борис Диодоров, – люди, близкие мне состоянием души, взглядами на мир и отношением к людям. Борис Аркадьевич – необыкновенный художник, автор иллюстраций к сказкам Ганса Христиана Андерсена, получивший из рук датской принцессы Александры главный приз Международного конкурса Андерсена в Оденсе. Этой высокой награды удостаиваются один раз в жизни. Я наслаждаюсь общением с удивительной парой, в которой оба супруга наделены детской душой и теплым сердцем; бывая у них дома, не устаю радоваться, что мы слышим и понимаем друг друга, и печалиться, что таких людей не бывает много.

Есть в современном мире те, кто далек от высокой литературы, от поэзии. Мне их искренне жаль: они, будто изгнанники, обделены счастьем парения, и им невдомек, что такое прекрасный слог, точное слово, парадоксальная мысль, железная логика. Книги необходимы, и, хотя сейчас к компьютерам обращаются чаще, чем к книгам, именно литература учит сопоставлять, рассуждать, выстраивать мысль.

В 1984 г. я впервые приехала в Америку, и меня пригласили в Университет Джона Хопкинса в Балтиморе. В то время русский язык и литературу у них преподавал писатель Василий Аксенов, недавно покинувший страну, и у его студентов сложились необычайные взаимоотношения с русским языком. Например, они как-то сказали мне, что в недалеком будущем будет создана специальная компьютерная программа, с помощью которой любой желающий сможет прочитать роман Льва Николаевича Толстого «Война и мир» не в четырех томах, а на четырех страничках. Помню, мне подумалось: «Какие же бедные, несчастные люди те, кому суждено дожить до такого!»

* * *

Мои песни не вызывают эмоции ниже спины; скорее, эмоции на уровне сердца, на уровне головного мозга. Мне очень трудно понять, как – при сегодняшней доступности литературы – стихи Цветаевой и Ахматовой не складываются в песни и мало кому нужны? Покупают детективы, приключения, романтику, бульварную литературу, но не поэзию, не Пушкина, не Толстого. Почему? Потому что дух оскудел и наступила нищета: у людей, при набитых деньгами карманах, обнищал дух. Раньше все обстояло наоборот – Цветаеву или Ахматову было невозможно достать, но люди отличались духовностью, были готовы к восприятию таких стихов. Сейчас о готовности говорить не приходится, большинство о классике не желает даже слышать.

Вот, например, полные смысла стихи современницы Пушкина, Евдокии Ростопчиной, на которые был написан романс,

ставший одним из любимых в моем репертуаре:

Вы вспомните меня когда-нибудь…но поздно!Когда в своих степях далеко буду я,Когда надолго мы, навеки будемрозно —Тогда поймете вы и вспомните меня!Проехав иногда пред домом опустелым,Где вас всегда встречал радушный мой привет,Вы грустно спросите: «Так здесь ее ужнет?» —И мимо торопясь, махнув султаном белым,Вы вспомните меня!..Вы вспомните меня не раз, – когдадругаяКокетством хитрым вас коварноувлечетИ, не любя, в любви вас ложно уверяя,Тщеславью своему вас в жертвупринесет!Когда уста ее, на клятвы тороваты,Обеты льстивые вам станут расточать,Чтоб скоро бросить вас и наглоосмеять…С ней первый сердца цвет утративбез возврата,Вы вспомните меня!..Когда, избави бог! вы встретите иную,Усердную рабу всех мелочных сует,С полсердцем лишь в груди,с полудушой – такую,Каких их создает себе в угодность свет,И это существо вас, на беду, полюбит —С жемчужною серьгой иль с перстнемнаравне,И вам любви узнать даст горести одне,И вас, бесстрастная, измучити погубит, —Вы вспомните меня!..Вы вспомните меня, мечтая одинокоПод вечер, в сумерки, в таинственной тиши,И сердце вам шепнет: «Как жаль! она далёко, —Здесь не с кем разделить ни мысли,ни души!..»Когда гостиных мир вам станет пуст итесен,Наскучит вам острить средь модныхльвиц и львов,И жаждать станете незаученных слов,И чувств невычурных, и томныхженских песен, —Вы вспомните меня!..

Когда-то я пела баллады на стихи Федерико Гарсии Лорки. Кому они сейчас важны? Смешно об этом говорить, не так ли? Я исполняла песню татарского композитора Алмаза Монасыпова «А любовь-то лебедем» на стихи Лиры Абдуллиной. Кому нужна сейчас эта потрясающая песня, вошедшая в «Песню года»? Никому, хотя в уголке каждого человеческого сердца есть затаенный, невостребованный романтизм. К несчастью, сегодняшние люди слишком вовлечены в политические кровавые события, им приходится бояться каждого дня и проживать день сегодняшний в страхе за день грядущий. Именно этот страх, как мне кажется, не позволяет им слушать хорошую музыку и читать хорошие стихи. Мне бесконечно жаль наше смутное время, которое не дает людям пищи для ума и сердца.

В мире бытует мнение, что одним – деньги, другим – душа. Но в каждом обществе есть класс людей, способных воспринимать прекрасное, и класс тех, кто довольствуется низменным. В данный момент искусство у нас находится на низком уровне полублатной песни. Именно такое положение вещей я называю глухотой души, демонизмом, свойственным нашей эпохе. Вместе с тем среди нас есть люди, служащие высокому началу – не золотому тельцу, а золотому состоянию души.

Я дожила до того дня, когда вся классика умещается буквально на одном диске, но это малоинтересно, поверьте! Такие новшества сродни ледышке, тающей в руках: ты хочешь ощутить ее, приложить к лицу, чтобы почувствовать холод, а она тает и – раз! – ее уже нет. Потому я и не могу принять факт, что сейчас читают не романы, а их краткое изложение. Это ведь равносильно тому, что в музыкальном произведении только начало и конец прослушать, а середину выкинуть и не знать, что там вообще происходит, где кульминация, из каких частей состоит соната и т. д. Как музыкант, я всегда нервничаю, если исполнители позволяют себе купюры; мне невдомек, почему та или иная часть не должна звучать. Я, например, обожала сочинение полностью – и вдруг для упрощения его искромсали; а у нас чего только не сделают для упрощения, для примитива!

Случались в моей жизни необычайные, удивительные моменты, которые бережет в памяти каждый артист. Никогда не забуду, как после одного из концертов ко мне подошла женщина и сказала, что обязана моей песне жизнью. Оказалось, когда она умирала на больничной койке, ей принесли маленький радиоприемник, по которому она услышала впервые «Я не могу иначе», где были такие строчки: «Ты заболеешь – я приду, боль разведу руками. Все я сумею, все смогу. Сердце мое – не камень».

Доброе слово нужно каждому, а мы иногда не способны произнести его, потому что зажимаемся, становимся жесткими, ироничными, колкими, не замечаем проблем, переживаний ближнего – сосредоточены только на своем состоянии и настроении. Это неправильно, надо уметь оглядываться вокруг, расширять свой диапазон, кругозор – имею в виду не заучивание каких-то математических формул или порядка кнопок, на которые нужно нажать, а умение открыть для других свое сердце. У многих из нас оно закрыто наглухо, но мне, например, справиться с этой проблемой помогает профессия – появляясь на сцене, я и сама живу песней, и даю жизнь другим.