Я не могу с тобой проститься
Шрифт:
Круассаны и правда, свежие. В булочной я первый. Оно и понятно, воскресенье, ещё нет восьми, народ спит. В этих «Счастливых булках» такой аромат свежей выпечки и ванили, что хочется скупить всё!
Я уже на кассе с целой кучей всяких кренделей и плюшек.
Звонок: мама!
Заходится в рыданиях, захлёбывается, ничего не пойму!
– Отец! Отец умирает! Плохо стало, нитроглицерин не помог, таблетки не помогли! Скорая не приедет… у них нет! Соседи уехали! Беда, бедаааа! – сама бы там не померла! Скорей успокаиваю,
– Уложи в кровать!
Где у них стоянка такси? Эх, сейчас бы на своей, так она около дома припаркована, я ж на свадьбе у друга гулял, какой руль!
Тормозит кто-то, объясняю куда ехать – отказ! Никому не охота к чёрту на рога, да ещё и по разбитой дороге! Вторая – отказ! Время идёт, я ещё всё на месте! А меня ждут! Далась им эта дача!
Третья – едем! Слава Богу…
– Что за спешка? – таксист попался разговорчивый, - самый сон сейчас.
– Срочно на дачу! – меня на нервах прорывает, - с отцом что-то случилось, а скорая в такие Тмутаракани не поедет! Там, где они дачничают, никакой медицины вообще не дождёшься! Сколько раз говорено, бросайте! Что вы голодаете, что ли? У отца сердце больное! Ну вот, пожалуйста, доигрались! Приехать, приехали, а вывезти человека в больницу некому, мама сроду за руль не сядет, у неё и прав-то никогда не было!
– Старая закалка, - сочувствует, - у самого такие же. Ещё и упрямые.
Меня трясёт, все два часа пути на нервах, что не успею! Бате давно не здоровится, один инфаркт уже перенёс три года тому назад. Почему они никогда меня не слушают? Мало того, ещё работают оба. С такой зарплатой, как у меня сейчас, я им сто урожаев купить могу, но нет же! К земле их, видите ли, тянет!
Надо ещё как-то осторожно обратно транспортировать, а дорога – сплошные ямы да ухабы, как после бомбёжки. Пора бросать это захолустье, да купить им где-нибудь поближе к городу, к цивилизации. Во времена бабули там хорошо было: народу полная деревня, через три километра медпункт и продмаг, а теперь всё брошено, и никто не живёт, только и приезжают на лето дачники, да и то, те, кто связан с этими местами кровными узами, для кого это малая родина, как для бати…
Уже на подъезде к деревне гляжу на часы, почти десять утра. Инна, наверное, проснулась, надо позвонить, объясниться, что я никуда на этот раз не сбежал, просто очень срочное дело. Она поймёт, сама врач. Достаю мобильник и меня бросает в жар – я не знаю её номера!
Он мне тупо был не нужен. В прошлой жизни мы так-то не разговаривали, какие уж звонки. На буровой телефоны вообще только как игрушки у всех были, радиосвязь у бурового мастера, и больше ничего. И вчера адрес взял у Макса по-быстрому, этого было достаточно. Потом, когда мы с ней разбирались, я разве что, мог получить телефоном в голову, а потом вообще обо всём забыл…
Лихорадочно соображаю, что предпринять? Первая идея: набрать Макса!..
Недоступен! Куда
Потом приходит на ум Васька! Плевать, что он подумает обо мне после стольких лет презрения к Королёвой, если не дурак, сам всё понял вчера, звоню ему!
– Игоряха, ты чего в такую рань? – похоже, парень на свадьбе друга гулял долго, но мне очень надо,
– Просыпайся давай! У тебя есть телефон королевы? – должен же был остаться со времён их романа!
– Какой? Английской? – вот сука, ещё и язвит!
– Вась, я тебя убью! Мне срочно нужен номер телефона Инны Королёвой!
– А-а, Инки… Так-то есть, но мы сто лет не созванивались… С тех самых пор… Старый номер только. А Макся говорил, она оператора меняла…
– Давай старый! – хоть что-то, - может, повезёт!
Васька проснулся, с ним проснулось любопытство,
– А, у вас с ней что-то было? Мы с мужиками оху… обалдели, как она тебя укатала! – и смешок в трубку.
– Вась, я тебе потом всё расскажу лично в красках и подробностях, дай номер и спи дальше! – я сам тебя, Вася, укатаю!..
Не повезло… Абонент недоступен… Значит, номер сменила…
Попытался через соцсети, так в нашей глухомани и интернета-то нет!
На этом моя фантазия иссякает, и вообще, становится не до того.
Такси отпускаю. Бегу в дом. Отец, белее мела, лежит на старом диване, рядом мать носится вся в слезах с перепуганным лицом!
– Что случилось?
– Картошку вчера сажали, - батя пытается говорить, но мама перебивает,
– Молчи, тебе вредно напрягаться, - и дальше за него, - хотели за выходные посадить, вон Куликовы уже отсадились…
– Всё ясно, - чего дальше слушать, - решили пятилетку в три года? И как оно? Нужна вам теперь эта картошка?
– Да пропади она пропадом! – мать всплёскивает руками и закрывает лицо, снова плачет.
– Маша, да всё будет нормально, - утешает отец, еле ворочая языком. Надо брать всё в свои руки,
– Ага, уже нормально! Я сейчас машину подгоню к самому крыльцу, надо, батя, как-то тебе собраться и переползти в неё. Переднее сиденье откину по максимуму, и поедем потихоньку…
Обратный путь занимает уже не два, а три с половиной часа, потому что я объезжаю все ямы и кочки, и вообще, еду очень осторожно. Периодически кошу глаза на отца. Он рядом полулежит-полусидит. Бодрится, но понимаю, что ему совсем плохо, а гнать, очертя голову, тоже опасаюсь. Мама охает сзади, тоже то и дело заглядывает, как там батя…
Наконец-то мы почти в городе, доезжаем до первой по дороге нормальной больницы и упираемся в полное сопротивление нас принимать.
Там только дежурная смена, как и полагается по воскресным дням. Прибыли не по скорой, а своим ходом, да ещё и не по прописке! Я ко всем чертям разношу эту богадельню, звоню на горячую линию депздрава, ору, матери становится плохо!