Я не Монте-Кристо
Шрифт:
— Нужно просто сменить фото и табличку, — возразила она, прильнув щекой к припорошенным снежной крошкой волосам мужа. — А памятник красивый, мне нравится.
Елагин посмотрел на нее, как на сумасшедшую, и поспешно увел с таким видом, будто она планировала здесь остаться. Возле могилы бабушки Саломия от души наревелась, при этом ей было ужасно жаль Никиту, который стоял рядом мрачный и хмурый, поддерживая ее под локти. Здесь он тоже ни разу не был, родители Никиты ухаживали за могилой бабушки, они тоже планировали поставить памятник, но их опередили
Конечно, Саломия сама заказала и оплатила изготовление, установку памятника и даже уход за могилой, но пришла сюда впервые. А потом они поехали в квартиру Саломии, ту самую, в «профессорском» доме. Тут она прорыдала не меньше часа, периодически замолкая, а потом снова захлебываясь слезами. Никита молча дал ей выплакаться, крепко обнимая и покачивая, как ребенка.
— Родители считали, что у вас объявились родственники, потому что в квартире сменили замки, — Никита поглаживал ее волосы, когда она, успокоившись, лежала у него на плече.
— Нет, какие родственники, я унаследовала квартиру, мои поверенные сменили замки и наведывались в квартиру. Я хочу оставить ее как память о них с дедушкой.
— Любимая, мне нужно кое-что рассказать тебе, — Никита продолжал гладить ей волосы, — ты должна это знать, хоть лично я бы предпочел больше никогда о ней ничего не слышать.
— Ты о ком, Никита? — удивленно подняла на него глаза Саломия.
— О твоей родной бабушке, Урсуле Фон-Россель.
— Разве так бывает? — только и смогла выговорить Саломия, когда Никита закончил рассказ.
— Как видишь, — усмехнулся Елагин, — мы все были шокированы не меньше.
Саломия растерянно оглядывалась по сторонам, ей казалось, все вокруг теперь выглядит другим, словно сместилось под другим углом. Да, она давно знала, что ее бабушка и дедушка — «приемные», но то, что старуха Елагина ее родная бабушка, не укладывалось в голове.
— Теперь мне стало ясно, почему ее так подкосило известие, что у Фон-Росселей появилась наследница, она понимала, что это ее внучка, но то, что это ты, ей не могло явиться даже в самой кошмарной фантазии, — мрачно заключил Никита. — Ее ведь тогда на время парализовало после инсульта.
— Она пыталась со мной связаться, — ошеломленно прошептала Саломия, все еще не в силах прийти в себя, — но я дала распоряжение, чтобы ее письма даже не вскрывали, а всю элекронную почту отправляли в спам.
— Мия, — Никита взял ее за руку и накрыл сверху ладонью, — я это тебе рассказал не для того, чтобы распускать сопли, а потому что ты имеешь право знать. Но не более. Я категорически против, чтобы она виделась с Даниэлем. Мой ребенок стал причиной того, что она сделала с вами, поэтому она не увидит моих детей, я просто не позволю. Отец мечется, терзается, а для меня все однозначно, ее для меня больше не существует.
— Она ведь любила тебя, Никита, ты сам говорил? — подняла Саломия на него заплаканные глаза и ужаснулась, каким адским огнем полыхнул его взгляд.
— Любила? Значит, у нас с ней слишком разные представления о любви. Ты вообще помнишь наш контракт, Мия? Он был так составлен, что ни ты, ни наши дети не имели никакого права на мое
— Она хотела как лучше для вас, для Елагиных, — бесцветным голосом ответила Саломия, и Никита взвился, сжав до боли ее руку, будто в тисках.
— А меня она спросила, что для меня лучше? Это хорошо, что тобой заинтересовался Беккер, что ты оказалась настоящей наследницей, а что было бы с тобой, будь ты обычной девочкой, «с улицы», как она тебя называла? Ты сейчас бы лежала вон под тем гранитным памятником вместе с нерожденным Данькой, а я постепенно продолжал бы сходить с ума. Она чуть не разрушила мою жизнь, так где ты здесь увидела любовь, Мия?
Саломия с ужасом вгляделась в ставшие почти черными от гнева и боли глаза, обхватила его за голову и прижала к себе, целуя и стараясь успокоить. Их обоих трясло, Никиту от гнева, а Саломию от той безысходности, что звучала в его голосе. Наконец, Никита встал и поднял с дивана Саломию.
— Чем больше я думаю, тем больше склоняюсь к мысли, что должен Беккеру, — хрипло сказал он, — еще немного, и я начну за него в церкви ставить свечки.
Теперь Саломия ехала к родителям Никиты с самыми сумбурными чувствами, но все же, в последний момент решилась и взяла с собой то, что забрала из бабушкиной квартиры. Старуху Елагину еще после памятного разговора с Никитой увезли с очередным инсультом, у нее отнялась речь, все тело сковал паралич, так что, скорее всего, она до сих пор в больнице.
Саломия вздрогнула, увидев знакомые ворота и крышу дома, куда пришла в качестве фиктивной жены Никиты восемь лет назад. Когда переступала порог, даже зажмурилась от переполнявших ее чувств и едва не повернула обратно, остановил идущий следом муж.
Елагины ждали в холле, оба не слишком изменились, разве что появилось несколько морщинок у Ирины и добавилось седины у Александра. Саломия встретилась с ними глазами, и сердце ухнуло куда-то вниз. У Ирины глаза уже были на мокром месте, при виде Саломии, намеренно не ставшую надевать повязку, она негромко охнула и прижала ладони к губам, а потом увидела Данила, шедшего за руку с Никитой.
— Ласточка моя, — воскликнула она, присаживаясь на корточки, — моя заинька, иди скорее сюда, ты таки наш, моя крошечка!
Данил засопел и бочком подобрался к Ирине.
— Здравствуйте. Я знаю, что вы моя бабушка!
— Бабушка, конечно, я твоя бабушка, родненький, — и притянула к себе. — Иди ко мне!
Александр смотрел на Саломию с некоторым ожиданием, и она встала как истукан, не в силах сдвинуться с места, тем временем он начал сипло, потом прокашлялся и повторил:
— В общем, ребята, если я начну рыдать как малолетка на мелодраме, прошу меня извинить, я не знаю, что еще можно сказать.