Я (не) прощу тебя. Измена мужа
Шрифт:
– Аркадий, а вы за каждую незнакомую девушку так искренне переживаете или этой чести удостоилась только я? – пытаюсь шутить и, возможно, у меня это плохо получается, но мужчина тут же отвечает.
– Вы меня обижаете, Ксения. За кого вы меня принимаете? – лукаво подмигнув, ухмыльнулся. – И хватит уже стоять на улице, а то ваши дочка и мама меня прибььют, если я вас задержу еще хоть на секундочку.
– Не исключено, – обогнув мужчину, подхожу к маме, беру Киру за ручку. – Мы готовы.
Аркадий
– У вас есть предпочтения на вид из окна? – интересуется Аркадий, подводя нас к ресепшену.
– Нет, – качаю головой, осматриваясь.
Внутри помещение выглядит, как говорится, дорого-богато. Красок полно, но все они приглушенные и в то же время сочные. Мне такого раньше не приходилось видеть. Почти вся мебель в теплых, бежевых тонах с яркими, акцентными вставками. И вообще, здесь было невероятно светло и уютно.
– Наденька, приготовь номер для наших гостей, – услышав это, у меня аж мурашки по коже пошли.
– Аркадий, не нужно, – подступаю к нему так близко, чтобы меня слышал только он. – Я не смогу этот номер оплатить.
– Ксения. Вы опять думаете совершенно не о том, – и снова улыбается. – Расслабьтесь и наслаждайтесь.
– Но это неправильно, – сурово хмурюсь, поджимаю губы.
– Неправильно, Ксения – это то, как поступил с вами ваш муж.
– Но откуда вы знаете? – быстро оглядываюсь на мать, та отстраненно смотрит куда-то вдаль, делая вид, что нас не слышит… или правда не слышит.
– Ксения, я знаю чуть больше, чем мне бы хотелось. На этом допрос закончим. Наденька, что там с номером?
– Мне проводить ваших гостей? – игриво улыбаясь начальнику, Надя выплывает из-за стойки.
– Да, будь добра. Ксения, – уже обращается ко мне. – Если вам что-нибудь понадобиться, можете мне позвонить. А пока… Не думайте ни о чем. Просто живите и отдыхайте. Все наладится. До свидания, – протягивает руку для пожатия моей матери, потом Кире и мне, – еще увидимся.
Развернувшись, Аркадий широким шагом направился через громадный вестибюль в сторону длинного коридора.
– Пройдемте?! – звонкий, хорошо поставленный голос девушки сразу же обращает на себя внимание.
Замешкавшись на секунду, я, Кира и мама сгруппировались стайкой и поспешили вслед за Надеждой. Получилось символично. Ухмыльнулась своим мыслям.
Стоя на пороге, обвела взглядом номер… Люкс, не меньше, и снова в сердце забралась неконтролируемая тревога.
– Что ж, я пойду. Если что-то понадобиться, мы всегда на связи, – улыбнулась девушка и уже собралась уходить, когда я задала вопрос.
– Надежда…
– А?! – вопросительно изгибает бровь девушка.
– А Роман Озимков – это отец Аркадия.
– Да, все верно. Что-то еще?
Отрицательно
– Все.
Губы девушки сложились в вежливую улыбку. Абсолютно нейтральную. В глазах нет ни одной эмоции. Только вежливость на лице и в манерах. Сервис на высоте. Сказать нечего. Не успеваю за ее спиной захлопнуть дверь и выдохнуть, как в нее тут же стучат. Распахиваю.
– Ваш багаж. Куда можно поставить? – интересуется мужчина.
– Оставьте здесь, – указываю в угол рядом с дверью.
Мужчина, аккуратно переложив сумки и пожелав хорошего дня, удаляется.
– Боже! Это когда-нибудь закончится? – бормочу с раздражением, в то время, как в груди зарождается что-то непонятное, давящее на ребра.
Меня внезапно накрывает эмоциональный кризис. И я вдруг осознаю, что не могу сдвинуться с места. Кажется, что ноги вросли в пол намертво. Страшно. Меня затрясло. Надо срочно успокоиться. Я не могу напугать Киру. У дочки и так стресс, еще не хватало ей и меня в таком состоянии видеть. Закрыв глаза, делаю глубокий вдох. Задерживаю дыхание.
– Ксения, – плечо крепко сжимает материнская ладонь, резко выдыхаю, круто разворачиваюсь, а на языке уже крутятся нехорошие слова в сторону родительницы, но тут же теряются, когда вижу, что рядом с мамой стоит Кира с поднятым на меня взглядом, в котором ясно читается страх. Эмоции, выплеснувшись за края чаши терпения, затапливают меня с головой. Тут же опускаюсь на колени и, порывисто притянув дочку к себе, прячу её в своих объятиях.
– Кирочка, прости маму. Хорошо?! Ты устала? Хочешь кушать? – проговариваю быстро.
– Ксюша. Ксюша, – мама теребит меня за плечо, а я не понимаю, что она от меня хочет? Чего пристала?
Поднимаю на нее злобный взгляд.
– Что? – рычу.
– Прекрати сейчас же. Не пугай ребенка, – шипит она, пытаясь высвободить из моих рук Киру.
Я пугаю? Почему она так говорит?
Ее слова действуют на меня, как отрезвляющая пощечина. Подавляя импульсный всплеск отчаяния, медленно, с трудом ослабляю хватку, отпускаю Киру. Дочка, не шелохнувшись, все продолжала стоять, застыв, как оловянный солдатик, только в глазах блестели навернувшиеся слезы.
– Кира, солнышко, – провожу подушечками пальцев по ее круглой щечке. – А давай…
– … мы с Кирочкой мороженое хотели спуститься покушать. Да, заяц?!
Мама, видя мое состояние и правильно оценив ситуацию, тут же вмешивается и перетягивает все внимание на себя.
Дочка, встрепенувшись, пятится от меня к бабушке.
– Я хочу шоколадное. Мама, можно мне шоколадное? – звучит звонкий голосок малышки, разгоняет нависшие над моей головой свинцовые тучи.
Я через силу улыбаюсь ей: