Я (не) прощу тебя. Измена мужа
Шрифт:
Пугающее пятно повергает меня в отчаяние. И я только и могу слышать, что колотящееся в груди сердце, отдающееся гулкими ударами в висках.
– Боже мой! – прохожусь пальцами по синяку и… что странно, боли не ощущаю.
Немного успокаиваюсь. Прихожу к выводу, что звонить куда-то – это лишнее. Тем более, меня осмотрел доктор и откуда у меня только взялась мысль: не доверять его словам?! Его профессионализму? И что я разволновалась?! У меня же ничего не болит – это факт. Да и предпосылок к тому, что у меня может быть выкидыш, тоже нет.
Больше не заостряя на этом внимания,
Без сил заваливаюсь на бок. Обещаю себе, что полежу совсем немножко, а потом, отдохнувшая и набравшаяся сил, поеду за Кирой. Потому что разбитой и не способной постоять за свою правду мне туда и соваться незачем. Свекровь мне не одолеть. Сворачиваюсь в комок и, закрыв глаза, стараюсь заснуть.
В голове, как в калейдоскопе, крутятся события сегодняшнего дня и за всеми ними я вдруг осознаю, что не чувствую боли. Совсем. Ни в ноге, ни в животе. Значит, то обезболивающее, которое мне дал Семен и которое я успела принять перед тем, как Аркадий зашел в номер, подействовало. Боль утихла, и я постепенно начала погружаться в сон, но меня вдруг привлек странный звук. И вместо того, чтобы отдохнуть, я начинаю прислушиваться. Потому что глаза открыть так сложно, веки будто свинцом налились. Сквозь вату в ушах слышу щелчок замка, а потом и шаги. Дыхание перехватило. Предпринимаю нечеловеческое усилие, чтобы открыть глаза и посмотреть на вошедшего:
– Ксюш, ты не спишь еще? – слышу вкрадчивый голос матери и облегченно выдыхаю. Открываю один глаз.
– Ты меня напугала, – хриплым, натужным голосом отвечаю.
– Ксюша, – мать садится на край кровати и, перегибаясь через меня, подтягивает край покрывала, накрывает меня. – Мне нужно тебе что-то сказать. Знаю, что ты устала, но сейчас каждый неверный шаг, который ты можешь сделать, будет направлен против тебя.
– Мам, – закатываю глаза и пытаюсь отвернуться, но мать не дает. Кладет мне руку на плечо.
– Ксюша, я тебе не просто так надоедаю. Сейчас так много возможностей у каждого, кто окружает тебя, испортить тебе жизнь, что я считаю своим долгом высказать тебе мои опасения прямо сейчас.
– Мам, если ты по поводу Аркадия, то даже в голову не бери. Ни о каком замужестве и речи быть не может. Я что, по-твоему, совсем с головой не дружу? Все, что я сказала Аркадию, все так и будет. Я своего решения не поменяю.
– Ксюша… Дочка, горжусь тобой. Я знаю, ты у меня сильная, со всем справишься, а я тебе помогу. В трудную минуту ты на меня можешь положиться целиком и полностью.
Я с благодарностью смотрю матери в глаза. Хорошая она у меня все-таки. И я так рада, что она у меня есть. Тяну одну руку к ней, обнимаю за шею, притягиваю к себе. Целую в
– Спасибо, мам. Ты извини, что иногда грублю. Я не со зла.
– Знаю, Ксюш. Знаю, как тебе тяжело, оттого и не обижаюсь.
Довольная мои ответом, родительница, прикрыв шторы, уходит. Напоследок прошу ее разбудить меня через пару часов для того, чтобы съездить за Кирой. Мама кивает головой, но в ее глазах успеваю заметить безнадежность. Не верит, значит, что смогу.
Замок щелкает, и я остаюсь в спальне один на один со своими мыслями.
Я, если уж быть откровенной самой с собой, тоже не особо верю в успех моей поездки за дочкой. Но я не отступлю. Я не могу все спустить на тормозах и плыть по течению. Это неправильно. Это не про меня.
Постепенно круговорот мыслей в голове затягивает меня все глубже и глубже, и я потихоньку теряю связь с реальностью, погружаюсь в сон. Образы меняются так же быстро, как и чувства. Мысли становятся вялыми, невнятными, а потом и вовсе исчезают. Я погружаюсь в сон, растворяюсь в забвении. Но тревога не отпускает меня, заставляет сердце в груди клокотать. Чувство беспокойства настолько ощутимо, что полностью забыться сном не получается. Меня изнутри гнетет чувство вины от того, что я бездействую. Меня ждет Кира, а я что делаю? Сплю?
Неожиданно меня пробирает дрожь. Кожа покрывается крупными мурашками, а сердце заходится страхом, когда вдруг понимаю, что рядом со мной, на кровати, кто-то есть. Сознание в молниеносной вспышке скручивает все эмоции в спираль и пружиной выталкивает меня из сна.
Резко открываю глаза. Ощущение такое, что упала с высоты. Тело немое, затекшее. Двинуть ни рукой, ни ногой не могу.
И в спальне такая темень, хоть глаз коли. Сколько сейчас времени? Ну, то, что далеко не день и даже не вечер, это точно. Мать меня не разбудила? Почему? Злость вспыхивает в сердце мгновенно. И только когда поворачиваюсь на бок, чтобы встать с кровати, чувствую чужое присутствие рядом с собой.
Затаив дыхание, я протягиваю руку к тому месту, где слышу мерное посапывание. Детское. Боже! Что это?
Волосы на затылке зашевелились от страха.
– Эй! Кто здесь? – срывается испуганный писк.
Но в ответ – тишина. Чувство того, что я нахожусь в каком-то кошмарном сне, меня не покидает. Против своей воли, скорее, поддаваясь каким-то неосознанным инстинктам, я склоняюсь ближе к тому, кто лежит на моей кровати, и внезапно носа касается родной запах. Запах моей Кирочки.
Не может быть? Боязливо дотрагиваюсь пальцами до детской фигурки.
Крошка, вздрогнув, затихает, но, спустя несколько секунд, я снова слышу ее мерное сопение.
Не сдерживая нахлынувшие эмоции, всхлипываю. Слезы горячими ручейками текут по щекам, обжигая кожу подбородка, шеи, груди.
– Моя доченька… – шепотом, одними губами произношу родные слова. – Как же я скучала.
Целую легким касанием губ нежную щечку дочки, а по груди разливается щемящее сердце счастье. Подсовывая под подушку руку, прижимаюсь к дочке так близко, что кожей чувствую ее тепло и бархатистый детский запах. Дочка, почувствовав мою близость, теснее жмётся ко мне и, обняв меня за руку, успокаивается.