Я - не серийный убийца
Шрифт:
Я подхватил его под мышки и потащил, чувствуя, как окровавленная рубашка трется о мою куртку, оставляя на мне ДНК, которая делает меня как минимум соучастником преступления, но я не обращал на это внимания, пятясь, тянул Неблина из машины, пока его ноги, на которые так и не натекла кровь, не выпали на дорожку. Кровь не капала на землю — она оставалась на мне, и я, скрежеща зубами, начал двигаться. Тело оказалось тяжелее, чем я думал; помнится, я читал где-то, что мертвые или потерявшие сознание тяжелее, чем живые, потому что бездействующие мышцы не двигаются и не поддерживают равновесие. Тело было как мешок сырого цемента, нескладный, неподъемный. Я крепко прижимал к себе его голову
Откуда-то из дома донесся стук, словно Кроули упал или в ярости ударил обо что-то ногой. Я толкнул дверцу, закрывая ее, и развернулся лицом к улице, медленно пятясь во двор Кроули. Я шел, осторожно перебирая ногами и полагаясь на свою память, которая должна была вести меня по дорожке, чтобы не осталось никаких следов, вдоль аккуратной снежной насыпи. Шаг за шагом. Я услышал еще один удар — теперь уже ближе, где-то на цокольном этаже, — и заскрежетал зубами. Я был почти у цели.
Я уже добрался до сарая и теперь заносил за угол ноги Неблина, чтобы не торчали. Сарай стоял параллельно подъездной дорожке, дверь выходила в сторону улицы, так что я всегда разгребал к ней тропинку от подъездной дорожки. Длина тропинки не превышала нескольких футов, но при этом огибала дальний угол сарая, и я протащил тело в узкий проход между сараем и штакетником. Затянул Неблина как можно дальше в проход, не высовывая головы из-за невысокого сарая, и тяжело уронил его в снег.
Хлопнула задняя дверь, и я затаил дыхание. Ноги Неблина все еще высовывались из-за сарая, хотя всего на несколько дюймов. Весь этот проход был защищен от яркого света автомобильных фар стеной снега, так что демон мог и не заметить ног. Но если он начнет искать, если я оставил какой-то след, он его наверняка увидит.
Я не дышал, ловя каждый звук: рычание автомобиля, тихое гудение приборного щитка, биение собственного сердца. Демон сделал несколько шагов у сарая, неровных и неуверенных, потом шагнул в снег или оступился. Под его ногой захрустел наст — раз-два-три, — затем снова шаги по бетонной дорожке. Он с трудом держался на ногах и двигался медленно. Что ж, мои действия могли и в самом деле дать результат.
Я прислушивался к тяжелым шагам по дорожке, казалось, он едва передвигал ноги: делал шаг — и останавливался, делал шаг — и спотыкался. Я боялся дышать, закрыв глаза и молясь, чтобы он рухнул на землю и умер, чтобы он сдался и с этим было покончено навсегда. Шаг — остановка, шаг — пауза, шаг — стон. Он двигался медленнее, чем когда-либо. Я не двигался, боясь даже шелохнуться, и холод, снег и морозный воздух уже давали о себе знать. Я испытывал то же, что при первой встрече с демоном, когда прятался в снегу у Фрик-Лейк, опять ощущал, как замедляется сердцебиение, отказывают чувства. Ноги и руки словно кололи иголками, но постепенно они немели, окоченевая. Словно в моем теле, как в часовом механизме, кончался завод: сейчас шестеренки сделают последний поворот, пружины исчерпают запас хода — и движение прервется навсегда.
Я осторожно, не зная, куда поставить ногу, поднялся и медленно кое-как затащил Неблина за сарай. Дюйм за дюймом, не издавая ни звука. Шаги по дорожке продолжались — неровные, судорожные. Я согнул колени Неблина и тихо, очень тихо упер их в стену сарая. Свет фар пересекла темная тень, заполонила собой сарай, забор и двор за мной массивными очертаниями демона — луковицеобразной
Я сделал опасливый шаг вперед, осторожно ставя ногу, и выглянул из-за угла сарая. Демон с трудом удерживал равновесие. Он обходил машину, опираясь о крышу и царапая когтями краску. Медленно подошел к пассажирской дверце, постоял несколько мгновений, согнулся почти пополам и потянулся к ручке. Но когда его рука оторвалась от крыши, он зашатался и боком рухнул в снег. У меня перехватило дыхание, а сердце, которое и без того колотилось как сумасшедшее, забилось еще сильнее. Неужели это оно? Неужели он мертв? Демон с жалким стоном поднялся на колени, прижал руки к груди и издал нечеловеческий вой. Он еще не был мертв, но близок к смерти и знал об этом.
Сорвав с себя тяжелое пальто, демон подался вперед и упал грудью на машину. Громадные белые когти блестели в лунном свете, он с ужасающей силой вонзил их в металл, чтобы подняться. Когтистая лапа потянулась к ручке дверцы, но вдруг замерла в воздухе. Демон неподвижно смотрел на машину.
Он увидел пустое сиденье. Я понял, что он простился со своей последней надеждой. Демон упал на колени и заплакал. Не зарычал и не завыл — это был тонкий пронзительный плач.
Такой звук в моем воображении всегда ассоциировался со словом «отчаяние».
Плач демона перешел в крик — крик бешенства, разочарования. Он начал подниматься на ноги. Я увидел, как он сделал шаг к водительской дверце, потом шаг в сторону улицы — мысли его путались, он не мог принять решение. Наконец он снова упал на колени, стал двигаться, помогая себе когтями, и рухнул лицом вперед. Мне казалось, что это мгновение длится целую вечность: я ждал судорог, или броска вперед, или крика… но ничего не последовало. Он застыл и остался недвижим.
Я выждал еще мгновение, прежде чем отважился выйти из-за сарая. Демон лежал на дорожке, оцепеневший и безжизненный. Я осторожно выбрался из укрытия и с опаской двинулся вперед, ни на мгновение не отводя глаз от тела. В ночном воздухе витали едва заметные облачка пара. Я медленно приближался к телу, щурясь в ярком свете фар и неотрывно глядя на него.
Я испытывал какое-то странное ощущение, какой-то внутренний трепет, быстро нарастающий до невообразимой остроты, — передо мной было не просто тело, это было мое тело, мой собственный мертвец, лежавший без малейшего движения. Это было как произведение искусства, нечто сотворенное моими собственными руками. Меня наполнило чувство гордости, теперь я понял, почему серийные убийцы оставляли тела жертв, словно на выставке: если ты создал что-то настолько прекрасное, тебе хочется, чтобы все видели это.
Наконец-то демон был мертв.
Но почему он не распадался на части, спрашивал я себя, ведь прежде это всегда случалось с вышедшими из строя органами? Если энергия, которая скрепляла все это, иссякла, почему он все еще… лежит как единое целое?
Я уловил какое-то сверкание и невольно вскинул голову. Свет шел из моего дома — из окна, выходящего на улицу. Секунду спустя шторы раздвинулись. Это была мама, — видимо, она услышала рев демона и хотела узнать, в чем дело. Я мигом бросился к машине и присел за ней, чтобы не оставаться в свете фар. От мертвого демона меня отделяли всего несколько футов. Мама долго оставалась в окне, потом исчезла и опустила шторы. Я ждал, когда погаснет свет, но он остался гореть. Потом свет загорелся в ванной, и я тряхнул головой. Она ничего не увидела.