Я не твоя собственность-2
Шрифт:
Я провожу пальцами по гладкой поверхности, Зейн опускается на водительское сиденье.
— Это ручной енот, — говорит он.
— Тебе не следовало говорить мне об этом. Я люблю енотов.
— Угу, ну, когда я умру Aston Martin DB11 с удовольствием возьмет мою кожу, и я буду не против, если она будет украшать машину, подобной этой.
— Ты ненормальный русский, — говорю я ему.
Зейн ухмыляется и заводит двигатель. Раздается хриплый, даже невозможно описать с точностью, рев 12 цилиндров. Не стоит перекрикивать этот рев, поскольку Зейн взрывает салон мощной стереосистемой Olufsen, способной противостоять
Зейн только подъезжает, а я уже замечаю Ноя и других людей из его службы безопасности, мне кажется одного из них зовут Борис. Мы выходим из машины, и Борис садится за руль, отправляясь на парковку.
Я удивленно оглядываюсь по сторонам. Окружающие люди очень красиво одеты, это довольно необычно для Великобритании, здесь явно присутствует праздничная атмосфера, многие мило разговаривают между собой и смеются.
Мы втроем пробираемся к одной из частных лож. Друзья и знакомые Зейна уже здесь. Улыбчивый персонал подает розовое шампанское и канапе. Впервые я вижу, как Зейн общается с другими людьми, и если честно то, пребываю в шоке. Он фактически ничего не говорит, обходится однозначными ответами, больше позволяя говорить другим, вежливо слушает, склонив голову и периодически кивает. Вокруг него почти невидимое поле силы, которое отбивает всякое желание познакомиться с ним или подойти поближе.
Примерно через пятнадцать минут, появляются Шейн и Сноу, я радостно улыбаюсь им. Они очень красивая пара, никогда не может не обратить на них внимание, чтобы не оглянуться. Они подходят к нам.
— Привет, Далия, — говорит Шейн.
Сноу целует меня в щеку.
— Ты выглядишь просто прекрасно, — говорит она с милой улыбкой.
— Также, как и ты, — искренне глядя на нее, отвечаю я. На ней с длинными рукавами бледно-голубое платье с маленькими вышитыми птичками.
Пока мы обсуждаем планы по поводу совместного ужина, входит Ленни, и Сноу бледнеет. Шейн обнимает ее за талию, и она смотрит на него. Он улыбается, глядя на нее сверху вниз, и смотрит на нее такими глазами, я хотела бы, чтобы так на меня смотрел Зейн. Его взгляд светится любовью, защитой, уверенностью, и даже вожделением. Его взгляд говорит, я рядом с тобой всегда.
Я перевожу взгляд на Зейна, который наблюдает за Ленни, о чем-то разговаривающим с другими людьми.
— Не беспокойся. Я не оставлю тебя, и он никогда не посмеет приблизиться к тебе, — говорит Шейн своей жене.
— Все хорошо. Я готова, я же знала, что он будет здесь, — усмехаясь отвечает она.
— Мы собираемся спустится вниз к загону. Хотите присоединиться к нам? — приглашает их Зейн.
— Хочешь посмотреть на лошадей? — спрашивает Шейн Сноу.
— Нет, не хочу. Я хочу, чтобы он понял, что я его не боюсь, — отвечает она.
— Хорошо, милая.
— Увидимся позже, — произносит Зейн, уводя меня прочь. Я смотрю на Зейна.
— Что происходит?
— Сноу раньше была с Ленни.
— Что? — Даже сама мысль, что такая красивая женщина, как Сноу могла быть рядом с таким мерзопакостным и скользким, как Ленни, для меня немыслима.
— Это долгая история.
— Мне не нравится Ленни.
Он хмурится.
— Я говорил тебе держаться подальше от моих дел.
— Я не вмешиваюсь, просто констатирую факт.
—
— Не беспокойся, я не намерена вступать с ним в контакт.
Мы внизу, именно там, куда люди приходят посмотреть, как ведет себя лошадь перед началом скачек.
Я никогда не была на ипподроме, и Зейн рассказывает мне обо всем, говоря, что лошади такие же, как и люди. У них также имеются хорошие и неудачные дни, и именно в загоне можно увидеть, нервничают ли они, при этом много потея (тогда выделяются большие темные пятна на корпусе), лошадь может даже заболеть, если пятна пота появятся в районе почек. Он учит меня в чем разница между спокойным конем, рвущемся в скачку, и нервным, кусающимся, поднимающимся на дыбы и гарцующим по кругу. «Лошадь, — говорит он, — перед гонкой обладает храбростью, но много своей энергии расходует перед гонкой, и этого следует избегать».
— Ты часто бываешь на скачках? — интересуюсь я.
— Да. Хотя не так часто устраиваются скачки, чтобы убить целый день и вечер, наблюдая за пиком их возможностей.
— Эта лошадь придет первой, если ее выбрать? — спрашиваю я, указывая на красивого черного жеребца с белой звездочкой на лбу.
— Я бы не советовал, — отвечает он.
— Нет? Ты можешь мне порекомендовать другую? — с любопытством интересуюсь я. Стелла попросила меня поставить и за нее тоже.
— Последним выступает Арабский скакун, — отвечает он, указывая на лоснящийся корпус, цвета шоколада, коня, гордо вскидывавшего голову.
— И сколько мне следует на него поставить? — спрашиваю я.
— Все, что у тебя есть, — серьезно отвечает он.
Я раскрываю рот от удивления, наклонившись шепчу:
— Ты хочешь сказать, что заранее уверен, что он выиграет?
— Не всегда, но этот однозначно.
Я смотрю на него в недоумении. Он выглядит таким красивым, таким эффектным.
— Откуда ты знаешь, что именно этот скакун выиграет гонку?
— Заплатив другим жокеям, чтобы они не выиграли.
— О Господи, — задыхаюсь я. Я никогда еще не видела ни одного человека, который бы был таким расслабленным, сам себе подписывая уголовный приговор.
Он смотрит на меня с любопытством.
— Чем ты так шокирована?
— Я потрясена, — шепчу с отчаяньем.
Он, кажется, удивленным.
— Почему? Все самые важные события в этом мире заранее предрешены. Начиная от цен на золото (дважды в день), ставки по ипотечным кредитам и в какой стране будет проходить Олимпиада. Те результаты, которые ты видишь в Google всего лишь манипуляции. Это коррупция, но так хорошо завуалированная, что ты никогда не узнаешь о ней.
— Почему ты не можешь остановиться, Зейн, у тебя же есть уже достаточно денег? Зачем тебе еще? — спрашиваю я с сожалением.
Он протягивает руку и убирает выбившуюся прядь с моей щеки.
— Если ты вошла в мафию, — говорит он, — то становишься акулой. Акула должна все время двигаться вперед, также как и дышать, чтобы выжить. Мы должны постоянно развиваться. Поглощать больше, чем в состоянии переварить.
Если бы великие империи не поглощали более слабых и молодых, чтобы расширяться, то они бы столько не просуществовали, а умирали бы долго и мучительно. Как правило, в моей сфере — смерть обычно жестокая, но быстрая.