Я (не) ваша Лия!
Шрифт:
— Магией какой-то всех повзрывал. Все полегли.
Кивнул. Вполне предсказуемо. Не признаваться ведь народу, что левийские солдаты столько своих людей, взбунтовавшихся против решения лордов, положили! Всех нежелательных свидетелей небось уже тайная полиция к руками прибрала. Ну и как им теперь, после этого во Фрию перейти? Знахарка, будто подслушав его мысли, продолжила говорить:
— Есть один путь. Через Тощую Гать. Там забора магического нет — берегут власти энергас. Экономят. Поговаривали раньше, будто на дне Гати несметные сокровища спрятаны. Поначалу люди туда толпами валили, охотились
Ардо достал из кошеля три тала и вручил старухе. Сунул в ладонь и настойчиво зажал ей пальцы в кулак.
— Спасибо, мать. Если еще и амулет дашь защитный от печати заклятья, то и вовсе цены твоей помощи не будет!
— Да и не за что, милок, не за что. От моей главной помощи ты отказался. В нашем селе ведьмы-то нет, чтоб печать сняла… Амулет мой старый совсем, давным-давно его энергасом не заправляла. Только бесы знают, подействует ли… Как ты со своей бедовой девкой Тощую Гать переживешь — мне неведомо. Ты хоть кашу поди поешь! С набитым животом поди и помирать веселее… Щас вам хлебца в дорогу соберу и амулет разыщу. Вроде и лук у меня где-то завалялся со стрелами. Лучник у меня один раз лечился да так и не вылечился… Обожди-ка… Ох, кости мои старые!
Женщина прихрамывая отправилась перебирать чугунки на печи, бряцая ими друг об друга и что-то в них выискивая. Время от времени находила искомое, выуживала на свет и складывала в мешочек нечто, похожее на сухари разной степени давности. Ринка уселась на лавку по соседству и, наблюдала, как быстро он уминает безвкусную, еле теплую кашу.
— Она ккрасивая? Ттвоя невеста…
Ардо кивнул.
— Красивая. Очень.
— Почему она нне с тобой?
— Ей нужно время, чтобы решиться.
— На что решиться? Чтобы с тобой быть? Она совсем глупая, если сомневается!
— Не суди ее так сурово, — засмеялся Ардо. — Вот вырастешь когда, начнешь женихов выбирать — тоже сомневаться начнешь. Человека себе на всю жизнь выбрать — это тебе не козу подоить!
Ринка вспыхнула на секунду, потом отвернулась. Вздохнула горестно и попросила:
— Оставь мменя. Я одно ггоре ттебе приношу.
— Если строго рассудить, то почти про всякого можно такое сказать, — утешил ее новоявленный философ.
— Ддаже про ттебя?
— Даже про меня.
— Вврешь ты все! Тты ххороший.
— И ты хорошая. Только невезучая. Тебе со мной жутко не повезло.
— Да как ты такое выдумал?! Ммне?! С тобой?! Ты… Тты так от меня избавиться хочешь? Потому что боишься меня… Со мной остаться боишься!
— Остынь, дитя! — Ардо подождал, пока пылкие девичьи эмоции улягутся, пока худые кулачки перестанут взлетать возмущенно, и продолжил, — Не в том беда, что ты невезучая, а в том, что мне предстоит опасная дорога. Собой рисковать я привык, а детей подставлять под удар — совсем не дело. Наверно, права бабка… Лучше тебе с ней остаться. Здесь тебе будет спокойнее.
Глаза у Ринки опять налились слезами, тонкий ротик горестно скривился.
— Спокойнее?! Ты не можешь меня, как собачонку… Я не ребенок тебе! Не страшна мне никакая гать! Если бы ты знал только… Я тебе поверила, а
Ардо улыбнулся и задрал вверх ладони в знак капитуляции.
— Если хочешь рискнуть вместе со мной, воля твоя. Значит вдвоем пойдем… Хочешь, расскажу секрет?
Большие серые глазенки радостно зажглись в предвкушении чего-то интересного, и Ринка нетерпеливо закивала.
— Во Фрии, куда мы идем, магия не работает. Твоя печать тоже перестанет действовать. Никакой ведьмы не понадобится, лишь бы границу перейти!
— Ккак? Ссовсем не работает?
— Совсем.
— Там и магические способности не действуют?
— Не действуют. Жизнь без обмана и лжи. Это одна из тех вещей, за которые я люблю Фрию.
Ринка замолчала и мечтательно задрала глаза на потемневшие от времени потолочные доски. Будто видела там не паутину, не грязь, а свою новую, счастливую жизнь. Довольная улыбка преобразила ее лицо, приятно смягчив угловатые обычно черты. Пережить бы теперь Тощую Гать — и ее судьба начнется заново. Она опять взглянула на Ардо и поторопила:
— Ешь сскорее! Ннам пора!
Глава 14
Ощущение полета. Плавное и успокаивающее, как ласковые, материнские объятия. До ушей доносится самый удивительный, переливчатый щебет птиц, который я только слышала. Изысканный концерт, сотканный из сладчайших узорных трелей. Это вам не бестолковая какафония воробьев под окнами типичной пятиэтажки! Затаив дыхание слушаю выступающих. Интересно, где я? Пахнет мятой, чабрецом и сладко-горькой цветочной свежестью.
Глаза открывать не хочется — если рядом окажутся люди, мне опять придется выкручиваться, хитрить, а мне так хорошо сейчас одной, когда никто от меня ничего не ждет, когда душа открыта миру, и нет нужды обороняться. Жадно впитываю в себя прекрасные звуки, восхитительные ароматы и, кажется, дойдя до краев, мой восторг растекается в глупую, блаженную улыбку.
Рядом со мной, буквально в метре от головы, раздается деликатное покашливание. Ну почему хорошего всегда настолько мало? Затаив дыхание, прикидываюсь безнадежно усопшей.
— Сира, тебе пора поесть и выпить целебный отвар — раздается нежный, мелодичный голос. — Если ты не желаешь общаться, я не стану докучать разговорами. Однако уверена, ты будешь не против узнать последние новости!
Приходится подавать признаки жизни. Все, как положено: сначала легко трепещут ресницы, затем, чуть прищурившись, дрожат веки и, наконец, беззастенчиво распахнув глаза, рассматриваю место, в котором очутилась.
Я лежу на мягком ложе, каким-то образом приросшем к тонким, опущенным почти до земли ветвям огромного дерева. Меня оплетают тонкие, светящиеся нити, от которых исходит еле заметная вибрация. Вокруг меня много таких же, обезноженных кроватей, за лозы крепящихся все к тому же дереву. И непонятно, где кончается листва, а где начинаются лечебные нити.
Некоторые постельки раскачиваются, как моя, нежно баюкая свернувшихся в калачики людей. Некоторые висят порожними, ожидая своего часа поработать люлькой.