Я не знаю собственное Я
Шрифт:
Не рассказывать же этому мерзкому типу всю эту запутанную историю…
– Хрен тебе, - зло брякнул он, - здесь приказы отдаю я. Шефу я обещал доставить тебя домой в целости и сохранности. Это я это сделал. А сюсюкаться с тобой - не обещал. Так что живо вылезай из машины!
Мордоворот потянулся через меня и открыл дверцу.
– Давай, выходи и топай!
Внутри меня поднялась буря негодования и раздражения. Я нехотя вышла из машины и тут же огляделась по сторонам, выискивая что-либо подозрительное.
– А у тебя есть оружие?
– с надеждой спросила
– А что?!
– удивился он.
– Да мало ли…
Но к моему облегчению, Ваня тут же достал ствол и даже перезарядил его.
– Пошли, - скомандовал он.
– Эх, чувствую, пахнет жареным. Мутная ты.
Я нервно сглотнула, но слегка успокоилась.
По крайней мере, со мной был сильный мужчина с заряженным пистолетом. Мои шансы остаться живой и невредимой удваивались, и это радовало.
К подъезду я шла нервной походкой, постоянно оглядывалась по сторонам, и старалась держаться как можно ближе к Ивану. В подъезд мужчина зашёл первым. Я осталась стоять возле двери и тряслась от страха.
– Всё чисто, - произнес Иван, - Только не могу понять, кого мы так боимся?
– Да есть тут всякие… - тихо промямлила я.
В квартире Ксюши тоже никого не оказалось, и тогда я смогла наконец расслабиться и облегчённо вздохнуть.
Выпив на скорую руку чашку горячего кофе, чтобы хоть как-то взбодриться, я помогла мужчине обыскать квартиру. Мы нашли всего пару фотографий, которые я видела и раньше. Мордоворот хмыкнул, взял фото и удалился. Когда я наконец осталась одна, я выпила таблетку обезболивающего и завалилась на кожаное кресло. Конечно, расслабляться было нельзя, но у меня до сих пор жутко болела голова и одновременно тянуло в сон после стресса, бессонной ночи и хлороформа. Я думала полежать всего пару минут, но сама не поняла, как уснула и очухалась только к ночи. Проснулась от собственного кашля…
Квартира окуталась в едкий серый дым.
– Пожар!
– воскликнула я и побежала открывать окна, чтобы сделать хотя бы маленький глоток свежего воздуха. Подышав пару секунд, я набрала в лёгкие как можно больше кислорода и стала пробираться к входной двери сквозь непроницаемую пелену дыма.
Отворив замок, я тут же угодила в лапы к отъявленным мерзавцам. Двое рослых бандюганов схватили меня, зажав рот ладонью. Один из них приставил ко мне дуло пистолета.
– Вот и попалась та, которая кусалась, – услышала я мерзкий с хрипотцой голос.
Тыча мне в бок пистолетом, меня вывели на улицу и усадили в чёрную тонированную девятку.
Я посмотрела на похитителей. Дружки Вована-сутенёра, которые гнались за мной в ту злосчастную ночь…
– Тебе лучше молчать и вести себя тихо, поняла? – сказал один из бандитов.
Его голос был настолько холодным, жёстким и безэмоциональным, что не послушаться было невозможно. Взглянув в его такое же холодное и непроницаемое лицо, я ещё больше испугалась. Лицо бесчувственного убийцы, который убивает, даже не задумываясь, без лишних эмоций и мыслей. Лысая голова, мощные скулы с впадинами, жёсткий подбородок и страшный удушающий
Это тот самый рептилоид.
Мне конец.
Предательские слезы покатились по щекам.
Я чётко осознавала, что сейчас любое действие будет лучше, чем смирение и ожидание печального конца.
– Слушайте! – наконец произнесла я. – У меня есть деньги! Я вам заплачу!
Мужчины переглянулись.
– Сколько? – спросил худой кавказец, что был за рулём. В его глазах читался хоть какой-то интерес, не то что во взгляде «убийцы».
– Сто тысяч! – выпалила я.
– Сто тысяч чего?
Сначала я хотела сказать «рублей», но что для Москвы сто тысяч рублей? Так, мелочь…
– Долларов!
– И откуда же у такой голодранки столько денег? – усмехнулся кавказец.
– Мой отец - Леонид Власов! – сразу ляпнула я и осеклась.
– Леонид Власов? Хочешь сказать, тот, что сейчас баллотируется в мэры?
– Да… он… - мой голос стал неуверенным и робким.
– А ты, значит, его дочь? – недоверчиво спросил кавказец.
– Дочь.
– А почему же пресса о тебе ничего не знает?
– Я внебрачная дочь…
– Эй, слышишь, Билл, чё девица горланит, – водила обратился к «убийце», – говорит, дочь самого Власова.
– Слышу, не глухой, – ответил «убийца», которого, как оказалось, зовут Биллом. Странное имя. Скорее всего, кличка.
– А она ведь и правда похожа на него, - подметил кавказец.
– Заткнись. Дочь Власова никогда бы не тусовалась на трассе на старых жигулях.
– А может, это и не она вовсе? Может, обознались?
– Не обознались. Она свои документики в жигулях оставила. Мы уже давно навели справки. Жила всю жизнь в какой-то сраной деревушке с матерью-алкоголичкой. В общем, шелуха лимитная, которую и искать никто не станет. А ты говоришь, дочь Власова. «Чешет». А «чешет» зря, мы за такое наказываем.
– Деточка, где джип, который ты угнала? – спросил кавказец.
Я немного замешкалась.
– Я его оставила на въезде в Москву… - ляпнула я.
– Оставить такой джип на въезде в Москву? А ты хоть знаешь, сколько стоила эта тачка?! – почти закричал он.
Я отрицательно мотнула головой.
– Ничего, узнаешь. И эти денежки тебе придётся отработать.
От его слов по моему телу пошли мурашки.
– Почему я должна их отрабатывать? У меня не было другого выбора, кроме как угнать машину!
– Выбор есть всегда, – равнодушно отозвался Билл.
– Пожалуйста, отпустите меня… - заныла я. – Я правда дочь Власова! Приехала в Москву, чтобы встретиться со своим отцом… - моя нижняя губа заметно дрожала, приходилось постоянно её прикусывать, чтобы это не было так заметно.
– Чем докажешь?
– спросил Билл.
Я судорожно стала думать и вдруг меня осенило, что я ношу кулон с фото Власова… Я его так давно ношу, что уже совершенно забыла про фотографию, и кулон служил для меня банальным украшением-талисманом. Мне очень нравился сам камень, из которого он был сделан – голубой полупрозрачный топаз, идеально подходивший мне под цвет глаз.