Я ненавижу оборотней
Шрифт:
— Волчицей! От меня пахнет волчицей?
Голос заметно дрожал. Все тело дрожало, и дыхание сбилось.
— Не предполагал, что вы с Глендой настолько близки, — приподнял светлые брови этот нарушитель спокойствия.
— Лан!
— Ладно-ладно. — Он с видимым усилием вернул себе серьезный вид. — Нет, Джая, от тебя не пахнет волчицей. Волком, кстати, тоже. Ни мной, ни Дахором, ни еще кем-нибудь. Только тем, что я уже назвал, и еще немного негодованием и беспокойством.
А… Ага. Но крем я все-таки выброшу
Как могут пахнуть эмоции?!
Я как раз собиралась прояснить этот момент, но Лан спросил первый:
— Получила приглашение?
— Да.
— Зная тебя, я почти уверен, что ты решила не приходить.
Это не было упреком, вожак бело-черных улыбался.
Когда только успел так хорошо изучить? Отвечать не стала, просто пожала плечами. Сейчас я уже не была так уверена.
— Как думаешь, у меня получится тебя соблазнить?
Он выжидательно прищурился.
— Эй, полегче!
Возмущение пришлось имитировать.
Улыбка оборотня вдруг стала вкрадчивой и чуточку коварной, будто бы его зверем был не волк, а кот. Большой, пушистый, мурчащий кот. Впрочем, волк у него тоже пушистый, горячий и лижется… Ну вот, опять меня понесло!
Ланхольт прекрасно видел смятение «соблазняемой», чем пользовался напропалую.
— Для начала скажу, что это будет бал…
— Бал?!
Мои глаза округлились.
Ясное дело, наличие собственного замка обязывает, но чтобы вот так прямо — и бал…
— Гьета рассказывала, что во времена ее детства прежний вожак, мой прадед, устраивал их дважды в год. Потом традиция забылась. Вот я и подумал, почему бы ее не возобновить?
И его глаза воодушевленно заблестели.
— Замечательная мысль, — с трудом выдавила я.
Наверное, в приглашениях все было указано, но я-то даже не дотронулась до них.
— А еще я взял на себя смелость заказать тебе платье.
Тут он напрягся в ожидании реакции.
И она не замедлила явиться.
— Ланхольт! — взвыла я. И чуть спокойнее продолжила: — Если ты вдруг забыл, я дочь обеспеченных родителей и уж платье себе купить в состоянии.
— Помню, — серьезно кивнул он. — Ну, пускай это будет возмещение морального ущерба за мою несдержанность, идет?
Утонченный и уравновешенный, но все равно настырный хищник. Я вспомнила свои чувства, когда увидела их с Дахором, взрыв, боль, испачканную одежду и испорченные отношения… Пожалуй, это все стоит платья.
— И пусть только оно мне не понравится! — предупредила строго.
Лан ослепительно улыбнулся:
— Так ты придешь?
— Если платье подойдет. — Это было почти «да».
Его доставили следующим вечером. За окнами успело стемнеть, а я вся издергалась и в мыслях подобрала пару вариантов из собственного гардероба. Таких, чтобы вот прямо на бал, там не водилось, но несколько
Белое или темно-синее?
Звонок в дверь.
Открыла Даника, она как раз собиралась уходить. Через пять минут полукровка, исполнявший обязанности курьера, получил заслуженный нагоняй за задержку, и большая коробка оказалась у меня на кровати.
Я распутала ленту, откинула крышку и ахнула.
Оно было великолепно!
— Не слишком ли дорогой подарок для просто друга? — скептично уточнила мама, появляясь в дверях.
В ответ я лишь пожала плечами. Даже самой себе уже не получалось врать про просто друзей. Но и назвать эти отношения другими словами было невозможно.
Не раньше, чем пойму, кто же я и что со мной происходит.
Губы тронула предвкушающая улыбка. Думать о проблемах не хотелось.
— Слишком, — отозвалась все-таки. — Но, мам, скажи честно: в свои восемнадцать ты бы отказалась от него?
Легкий румянец на щеках родительницы дал ответ без слов. Она шагнула в комнату и плотно прикрыла за собой дверь.
— В свои восемнадцать я бы и от таких парней вряд ли отказалась, — честно призналась мадам Бушар. — Если бы я была свободна. Вот что меня пугает.
Однако меня в тот момент мало интересовали разговоры по душам. Я приложила к себе платье и принялась кружиться по комнате.
Повторюсь, но оно правда было изумительное. Светлого цвета, жемчужно-серое, оно красиво контрастировало с загорелой кожей. Руки и плечи оставались открытыми, на спине лиф затягивался на шнуровку, а к ногам падали юбки: более темная, непрозрачная и слегка зауженная, а по верху пышная, летящая, воздушная, на несколько тонов светлее.
Смотрелось мило и элегантно.
— Можно я его оставлю? — захныкала я. — Ну, пожалуйста!
Мама посмотрела скептично, но пожала плечами и уселась на кровать. На ней снова было простое трикотажное платье, и прическа за день немного растрепалась, эти милые детальки снимали лишний лоск и годы. Она выглядела неприлично молодой.
Сама не знаю, что дернуло меня за язык!
— Скажи, а ты счастлива с отчимом?
Я внимательно присмотрелась к сидящей на краешке кровати красивой женщине, но разгадать ответ в ее облике не смогла.
По-видимому, ответа не было даже у нее самой. Повисло долгое молчание, я уже потеряла всякую надежду и готова была опять переключиться на платье, как вдруг мама поразила очередной откровенностью:
— Мы оба стараемся, у нас замечательные дети, и Адастис любит тебя, — прозвучало уж слишком рационально. — Что же до остального — нам, женщинам, вообще свойственно много думать о всякой ерунде.
Обозрев чуть смущенную улыбку, я определила для себя, что ерундой сейчас прикрыли мысли о первом муже. Ладно, меня это не касается.