Я - нет
Шрифт:
Как бы то ни было, есть способ приобретения этого участка попроще. Как мне сказали, достаточно найти партнера из ямайцев и открыть совместную фирму. А пока я занимаюсь тем, что ловлю рыбу «на дорожку» с лодчонки, которую мне одолжил один из местных, и вытаскиваю рыб, при виде которых у меня от страха дрожат коленки и которых я продаю в гостиницы (ихздесь аж три штуки!). Продаю — конечно, сильно сказано, точнее, я приношу килограммов десять рыбы, а за это меня бесплатно кормятв буфете (дальше буфета не пускают, поскольку рыбаздесь стоит недорого).
Был
Самое главное, что и здесь все меняется. Туризм уже захватил наш последний пляж (будем надеяться, что он на самом деле не последний). Ямайцы распродают Ямайку. А мне очень не хотелось бы через десять лет очутиться посреди гостиниц Mediterranean Club.
Меняю тему (давно пора) и задаю тебе вопрос: не забыла ли ты записать меня на философию [4] ? Это, конечно, не самое существенное, но надо учесть, что, если даже мне и удастся найти дом, мы не сможем сразу переехать в него. (Я так и вижу твоих, когда ты им скажешь, что уезжаешь жить в Бонго-Бонго! Ты догадываешься, что название географической точки — дымовая завеса для моих?) А лучше, если тебе случится разговаривать с моей матерью, вообще ничего ей не говорить (надеюсь, ты еще этого не сделала), потому что они с отцом думают, что перед отъездом я поручил агентству записать меня на экономику, которую закончил этот жополиз, мой братец, с тем чтобы я тоже после этого начал работать на отцовской фабрике. Представь себе меня, работающего на фабрике! Как тебе такая картинка?
4
Имеется в виду философский факультет университета.
Потом, когда я вернусь (если вернусь!), я сам все скажу ему — хочу получить удовольствие от лицезрения его физиономии. Представляешь, как он взбеленится?
На этом все. Прощаюсь. Завтра я уезжаю, поскольку наш дом не здесь.
Чао, Принцесса, ты всегда в моем сердце.
Франческо
P.S. Не беспокойся, я вернусь, а если не вернусь, ты приедешь ко мне, или же я приеду забрать тебя.
Первая часть
I. Флавио
В тот день, когда я женился на Лауре, мой брат Франческо, свидетель на свадьбе со стороны жениха, явился в церковь, наглотавшись ЛСД.
С Лаурой чуть удар не случился, когда она увидела его таким. Весь Милан в этой церкви, включая трех депутатов и одного сенатора, папиных друзей, а он опаздывает на полчаса и вваливается в жутком виде: мятый фрак, черные от грязи руки, потому что, видите ли, менял пробитое колесо своего раздолбанного
5
Самая дешевая модель «ситроена».
— На кого ты похож? — прошипел я, пока все с недоумением пялились на него.
— В каком смысле? Ты же сам сказал, что я должен быть во фраке.
— По-твоему, это фрак?!
— Конечно. Я просто немного помял его, когда менял проколотое колесо.
— А что в говно вступил, ты не заметил?
Он, задрав ногу, с интересом рассмотрел подошву, заржал и долго не мог остановиться.
— Ты что, совсем идиот? Чего ты ржешь?
— Извини, это оттого, что я глотнул кислоты для храбрости
— Чего?!
— Кислоты. Но ты не переживай, я потом догнался косячком, так что сейчас я в порядке… Почти.
— Ты нажрался наркоты перед тем, как прийти на мою свадьбу?! И накурился дури, чтобы прийти в себя?! И спокойно мне об этом говоришь, сволочь такая?! Ну погоди выйдем отсюда, я тебе морду набью — за все сразу!
— Да брось, никогда ты этого не сделаешь… Я просто хотел привести себя в соответствие с обстановкой… Знаешь, а ты здорово выглядишь! А как тебе я? Нравлюсь в этом фраке? Что скажешь? Мне идет?
— Слушай меня внимательно, дебил! Сейчас ты пойдешь в ризницу, очистишь туфли от дерьма, помоешь руки, приведешь себя в порядок и вернешься сюда, на мою свадьбу. Кольца с тобой?
Он принялся ощупывать карманы, взглянул на меня с перепуганным видом и, отрицательно покачав головой, прошептал:
— Черт возьми, они были, клянусь тебе… видимо, выпали, когда я менял колесо…
Увидев, что я уже готов задушить его, он засмеялся:
— Да здесь они, здесь. Я пошутил.
Это было в 1983 году, десять лет назад, Франческо было двадцать лет, и он переживал кислотную фазу, к счастью длившуюся недолго. Сегодня, когда он без потерь преодолел период жизни on the road, совсеми присущими этому состоянию прелестями и недостатками, а затем тот, который можно было бы назвать умеренным нигилизмом (умеренный уже потому, что он самонигилировался), кажется, в его жизни настал псевдофилософский этап, который можно определить как ироническое отрезвление. Типа, вы можете пользоваться моим телом, но не душой. Он смотрит на мир через оконное стекло, судит о нем с сарказмом, почти никого на дух не переносит и чего-то ждет. Он сложил оружие и, похоже, смирился с судьбой. Хотел уехать и не уехал, хотел найти свое место в жизни и не нашел.
С детства он был странным, до трех лет вообще не разговаривал, а когда начал, первые два слова, произнесенные им, были: я — нет. Самую жестокую борьбу он вел с отцом, который полагал, что сможет воспитать ребенка таким, каким ему хочется. Папа четко представлял себе, какими должны вырасти его сыновья, и делал все, чтобы мы соответствовали его замыслу. Со мной это ему удалось. Отчасти. Надеюсь — от лучшей части. Но с Франческо у него ничего не вышло вообще. Они и папа вообще редко разговаривали: самый минимальный набор слов, чтобы не поругаться, несколько нейтральных реплик о погоде, сдержанные поздравления с праздниками, лаконичная информация о состоянии здоровья. Стоило разговору зайти о чем-нибудь другом, о каких-нибудь иных материях, дело всегда заканчивалось ссорой. Когда у них возникала необходимость сказать друг другу что-то важное, обычно они делали это через третьих лиц: через меня или маму.