Я никогда не отдаю своего
Шрифт:
– Алекс! Что же делается? Ну почему? За что?
И снова заплакала. Я присела перед ней, забрала стакан из ее рук и поставила его на стол. От него несло валерьянкой. Они ей весь флакон в стакан, что ли, вылили?
– Оксан,
Оксана последний раз всхлипнула, вытерла слезы и вроде бы успокоилась.
– Алекс, как же мне жить-то теперь?! А-а! У меня же за душой ничего, даже жилья своего и того нет. Почти девять лет я на него потратила, и что? Ну почему жизнь ко мне так несправедлива?
– До оглашения завещания ты можешь пожить здесь. Да и не мог Всеволод Константинович ничего тебе не оставить, не такой он человек. То есть был.
– А ты случайно не знаешь, что в завещании?
– Нет, мы с ним же не общались.
– Ну да. Зато некоторые зачастили, даже здесь хозяйками стали себя чувствовать.
– Это кто же?
– Кто-кто, Светка. Шныряла здесь, все чего-то вынюхивала. На меня смотрела как на грязь под ногами. Конечно, кто я – стриптизерша. Только что-то Сева ее мамашке-королевишне под зад коленкой дал. А мы с ним девять лет душа в душу.
И снова зарыдала.
Вообще-то Оксана человек неплохой, просто недалекого ума.
– Оксан, слушай! Ты случаем не знаешь, он шкатулку такую большую никому не отдавал?
– Это которую ему Марат подарил? Видела, он ее последнее время в потайном сейфе держал. Это ведь твоя шкатулка, да?
– Да, моя.
– А ведь Марат пытался выкупить ее у Севки, еще когда ты за границей была. Бешеные бабки за этот железный гроб предлагал, а Севка, дурак, ни в какую. Они еще тогда здорово поругались. Это что ж получается, его за эту железку убили? И чего ж в ней такого ценного? По мне, старый железный ящик.
В кухню вошел полицейский, которому требовалось допросить Оксану, раз она уже успокоилась и могла разговаривать.
А я направилась к выходу. И тут за дверью увидела конфетный фантик. Я знала только одного человека, который ел такие конфеты, то есть сосал, раз это леденцы «Взлетные». Я нагнулась, якобы завязывая шнурок, быстрым движением подняла фантик с пола и сунула его в карман.
Конец ознакомительного фрагмента.