Я никогда вас не полюблю
Шрифт:
— Тогда, может быть, мне следует отвести вас в пикет? — спросил он.
— Как вам будет угодно, — отозвалась ему, предполагая, что именно так он и поступит.
Связующих нитей я не видела. И это было плохо. Это говорило о крайнем истощении. Когда Лаэль сказала, что больше не может дотянуться до нитей, я ей не поверила. Как такое возможно? Фейри созданы, чтобы менять реальность, исправлять ошибки, дарить счастье. И не чувствовать магию? Не иметь возможности быть собой?
— Собственно мне нечего там делать, — задумчиво произнес темный, внезапно остановившись, —
С этими словами он отпустил мою руку. Пошатнулась, как в прошлый раз и прислонилась к стене. Темный смотрел на меня с ожиданием.
— Вполне. Благодарю вас за помощь, — ответила лаэру и коротко кивнула.
— Не стоит благодарностей, — он резко развернулся на каблуках, расплескав сапогами лужу, и направился вдоль улицы.
Провожала его высокую фигуру в черном плаще внимательным взглядом. Неужели решит оставить в покое? Отчего-то в благородство со стороны темного верилось с трудом. Лаэр шагал уверено, размашисто. Черная шляпа с широкими полями прикрывала голову от дождя, на руках перчатки с высокими отворотами. Дождь ему не досаждал.
Потихонечку сползала по стене вниз. Мимо пробегали горожане, даже не замечая перемазанную грязью меня. Капюшон лаэр откинул еще в проулке, и я не стала поднимать его. Вода стекала по голове, смывая грязь с лица и волос. Так даже лучше, не придется дома мыться в ледяной воде. Если, конечно, я до него дойду.
Мама, Лаэль. Они ждут меня. Заглянула за угол в проулок. Четыре трупа лежали на прежнем месте, вдалеке белел бидон. Возвращаться страшно. Вдруг кто-то заглянет и увидит меня рядом с убитыми? Тогда точно отведут в пикет.
Не знаю, сколько просидела, набираясь сил на обратную дорогу, но вскоре улица опустела. Темный лаэр больше не появлялся, а вот наемники стали проходить чаще. Надо идти домой.
Глава 2
На меня в грязном плаще мало кто обращал внимания. Только если с кем сталкивалась, тогда крыли руганью. Дождь лил, не прекращаясь. Как зарядил ближе к обеду, так и шел непрерывно, лишь усиливался. Вскоре за пеленой из бесконечной воды невозможно было ничего рассмотреть. Ночь давно накатила на город. Огни в бедном районе никто не зажигал на улицах. Иногда в окнах мелькали зажженные свечи за плотными занавесками. Горожане ужинали и ложились спать, чтобы встретить точно такой же следующий сумрачный день.
Домой возвращаться не хотелось, но и оставаться на улице под дождем не имело смысла. Мама и Лаэль поймут, если я приду без еды. Только я не могла себе простить потерю заработка. Хрумт был добр, а я не уберегла, не донесла.
Скрючилась под тугими струями дождя, хлеставшими со всей силы по голове, плечам, плелась по чавкающей грязи. Ноги давно замерзли, а ветхий плащ, выменянный когда-то на браслет, больше не грел. Мокрые волосы покачивались перед лицом. От голода и холода шатало, и приходилось цепляться онемевшими пальцами за стены каменных домов, таких же бездушных, как и все в городе.
По ступеням, ведущим в нашу комнату, едва плелась, не желая
— Тиоль, — поторопилась навстречу мама, — ты совсем промокла.
Она снимала с меня одежду и ни о чем не спрашивала. Огонек одинокой свечи покачивался от движения воздуха и бросал слабый свет на пустой стол. Все, что оставила им утром, они давно съели.
— Ты плачешь? — с тревогой спросила мама.
— Это дождь не высох, — солгала ей и отвернулась.
Сегодня мы остались голодными. Впрочем, такое иногда случалось, но ко всему прочему я осталась без магии. И восстанавливаться было не за счет чего. Да, наверное, и незачем.
— Раздевайся, я тебе дам сухую рубашку, — потребовала мама.
Она права. Кроме одежды нам греться нечем. Денег на дрова или уголь, которыми пользуются люди для отопления жилищ, не было. Магии практически ни у кого из нас не осталось.
— Умойся, — подвела мама к чаше с холодной водой.
Надо. Я чувствовала, что дождь не все смыл с лица, да и шея наверняка грязная. Внутренне соглашаясь с ней, расстегнула пуговицы на груди и потянула платье с плеч. Мокрая ткань сползла на пол, противно пройдясь по замерзшей коже.
— Тиоль, — ахнула мама.
Чуть обернулась в ожидании продолжения.
— Твои крылья, — в ее голосе было все: от ужаса до слез и отчаяния.
Я уже и так догадалась, что пыльцы не осталось после атаки темного, но оглядываться и рассматривать не хотелось. Связующих нитей не видела. Это говорило лишь об одном — пыльцы на крыльях тоже нет. Странно, что осталась жива.
— Девочка моя. Как же это? — мама кинулась ко мне и крепко обняла, насколько ей хватило сил.
Как ни странно, но я даже почувствовала тепло. Забытое ощущение, оставленное под холодным дождем.
— Тиоль, твои крылья, — мама плакала, — Их больше нет.
— Нет? — сил удивиться или ужаснуться тоже не было.
— Они упали. На пол. Сами.
Слез, как оказалось, не осталось. Потянулась к воде и долго плескала стынь в лицо, ничего не чувствуя.
— Без крыльев тоже живут, — закончив умываться, твердо произнесла я и повернулась к маме.
Крылья лежали у моих ног. Я никогда их не видела со стороны. Вытянутые с когда-то яркой расцветкой, переливающиеся на свету, сейчас они представляли жалкое зрелище. Облезлые, помятые плащом, на краях основания капельки крови.
— Как спина? — спросила я.
— Там… — сдавленно выдохнула мама, подавив всхлип, — ничего нет. Только раны.
— Заживут, — холодно ответила ей и повела плечами.
«Если выживем» — мысленно договорила я. Натянула сухую по сравнению с моим платьем рубашку и отправилась к кровати. Она у нас одна. Мне, как единственной, кто может выходить в город, отдали самое удобное спальное место. Рухнула без мыслей и эмоций и мгновенно провалилась в привычную пустоту без снов.