Я обязательно спасу Тот
Шрифт:
"Вот же псих! На улице максимум градусов десять, а он в футболке"
– Ладно, вали давай. Мелкая ты какая-то, запуганная.
Мне не нужно повторять несколько раз, так что я быстрым шагом направляюсь подальше от этого места и вони.
Дома меня ждет самый неприятный из всевозможных сюрпризов - на диване сидят весьма бодрые родители. Кажется, брат спит, потому что они не принимаются сразу кричать на меня, а говорят, понизив голос:
– Почему ты вернулась так поздно?
Я скидываю с себя куртку, не торопясь с ответом.
– Я гуляла.
Мама пытается унять
– Замечательно, Брук, просто прекрасно.
– со смешком произносит он.
– Значит, я тоже могу приходить домой посреди ночи, когда в городе творится вся эта чертовщина?
– Я забежала надеть плащ супермена.
– говорю я, потирая виски. Голова просто раскалывается.
– Не могу же я спасать невиновных без плаща, это не эстетично...
– Ты только посмотри на неё!
– Я говорю о том, что ты должна сидеть дома.
– Нет, не должна.
– отрицательно качаю своей многострадальной головой я.
– Нет, милая моя, должна!
– ворчит мама.
– Ты же видишь, что происходит в стране, и всё равно болтаешься где попало! Я не знаю где ты, с кем ты, что делаешь...
– Ничего такого я не делаю.
Они продолжают что-то говорить, временами срываясь на крик, указывают на запах алкоголя, исходящий от меня, сравнивают моё поведение с поведением наркомана и объявляют, что я буду сдавать анализы на наличие наркотических веществ в организме. Я только безвольно киваю, будучи слишком утомленной для перепалки, а когда мама подводит итог, мол я слишком распущенная, я поддакиваю, за что получаю крепкий подзатыльник.
Дальше я помню лишь то, как меня запирают в комнате на ночь, а утром и не думают отпирать. Правда, мама приносит мне завтрак, говорит, что они ненадолго уедут, а когда вернутся, мы с ней отправимся в лабораторию.
Мне остается только думать о том, что логика моей матери когда-нибудь её доконает, что мой брат - бесхребетный подкаблучник, раз даже не подумал хоть как-нибудь помочь мне в такой пикантной ситуации, а отцу просто плевать. Именно с этими мыслями я достаю из любимой книги всю наличку, которая у меня есть, и пересчитываю её, после чего сую купюры во внутренний карман рюкзака. Недолго думая, я бросаю поверх вещей небольшую книжку в мягком переплете - "Портрет Дориана Грея", застегиваю молнию и обуваю свои ботинки.
Побег из дома нередко входил в мои планы. Правда, вскоре я успокаивалась, переставала думать о том, чтобы проломить кому-нибудь из родителей череп, и уходила в ванную, чтобы умыться от слез. А дальше всё происходило, как и в любой другой день - снова улыбалась, смотрела фильмы и делала уроки, слушая музыку.
Сейчас я не чувствую ни злости, ни обиды. Возможно, усталость и легкую тревогу.
Выбраться во двор становится для меня относительно небольшой проблемой, поэтому вскоре я уже выпадаю из окна прямо в кусты, прижимая к груди верный рюкзак. Соседка в халате смотрит на меня, как полную идиотку, затем хмыкает, качает головой и, пожелав мне доброго утра, уходит,
В знакомом притоне меня встречает пустота. Ни Мел, ни Ким с её Калебом, ни парня, который был с ними, или того кучерявого мужика с улицы. Так что я нахожу свободную комнату, распахиваю окно и присаживаюсь на подоконник.
Проходит, наверное, пару часов, прежде чем за моей спиной слышатся шаги. Легкие, почти беззвучные и до мурашек знакомые.
– Бруклин?
– удивленно говорит она.
– Что ты здесь делаешь?
Пять футов обаяния и исключительной женственности. Длинноногая, с узкой талией и ужасно наглым лицом - пухлые губы, часто ядовито-розового цвета, острые скулы и длинные волнистые локоны цвета золота. Всё смотрится органично. Правда, некий вызов замечается в раскосых светло-серых глазах, смотрящих так, будто их обладательница готова высосать из собеседника душу.
Я поворачиваюсь лицом к Бьянке.
– А ты?
Девушка смотрит изучающе, будто прикидывая, чего стоит от меня ожидать. Затем, неопределенно передернув плечами, упирается спиной в стену и выставляет вперед одну ногу. За вырезом юбки мелькает тату в виде креста.
– Иногда приходится работать даже в таких злачных местах.
– следует короткое молчание, за которое, увы, я не успеваю придумать достойной лжи.
– Ты не ответила.
– Мне нужно побыть одной.
– я отворачиваюсь к окну.
– Иди домой, Бруклин.
– я слышу, как она отталкивается от стены и делает пару шагов вперед, прямо ко мне. Я мотаю головой.
– Я ушла.
Бьянка непонимающе хмурится, открывает рот, а затем медленно его закрывает.
– Ушла из дома.
– продолжаю я.
– Не знаю, зачем. Мне просто захотелось уйти из дома и я сделала это.
– Ты хоть понимаешь?..
– Конечно понимаю.
– Что ты пила?
Я улыбаюсь, демонстрируя стеклу недружелюбный оскал, и упираюсь лбом в раму.
– Я не пила.
– Значит, курила.
– не унимается блондинка.
– Брук, которую я знаю, такого бы не сделала. Ты же понимаешь, что тебе сдавать экзамены, поступать, а ты ведешь себя, как ребенок. Такое могла сделать только Брук под кайфом. Серьезно, черт возьми, о чем ты думаешь?! О том, как круто жить на улице и спать с мужиками, которых ненавидишь? Видишь ли, редко встречаются не немытые свиньи, а просто богатенькие извращенцы. Даже так, да.
– Тебя никто не заставлял работать шлюхой, Бьянка.
– Никто?
– Бьянка смеется.
– Жизнь, детка, жизнь и немого заставит запеть.
– Как поэтично.
– В общем, подумай. Ты же знаешь, я не желаю тебе плохого.
– Конечно.
– Я не хочу, чтобы ты жила на улице!
– Да я и не собираюсь жить на улице!
– я резво оборачиваюсь. На лице блондинки мелькает замешательство, а затем и надежда. Верно, она думает, что это всё - шутка.
– У меня хватит денег на мотель. А потом я что-нибудь придумаю.
Я скидываю ноги с подоконника и усаживаюсь поудобней.