Я обязательно спасу Тот
Шрифт:
Они вмазались, развалившись на кровати, и им снова стало хорошо.
Софи боится, что вскоре между ними не останется ничего, кроме наркотиков, поэтому ей срочно нужно придумать что-то, что укрепило бы их отношения.
Девушка неловко подается вперед и целует Виса. Поцелуй становился еще глубже, пока она буквально не чувствует его язык где-то у себя в горле, а его руки не перебираются ей под юбку.
Всё идет по плану. Теперь они будут счастливы.
– Нет.
– надменно приподняв подбородок, произносит Ребекка. Она сидит, уложив свои миниатюрные
– Ты уверен, что это были его люди?
– Oui, мисс Кэр.
– кивает он.
– Люди Аларика.
Ребекка озадаченно потирает переносицу, хмурясь.
– Мне нужен список тех, кто имеет к их похищению хоть какое-то отношение.
– говорит брюнетка.
– Это сложно, они хорошо...
– Мне плевать, сложно ли это.
– елейным тоном, с улыбкой произносит девушка.
– Ты достанешь для меня списки или я скормлю твои глаза воронам.
Парень нервно сглатывает и с коротким кивком покидает комнату. Ребекка же тяжело вздыхает и набирает номер на мобильном, бормоча себе под нос что-то о том, что ей вечно приходится всё делать самой.
***
– Ты изменилась, Бруклин.
– говорит Аларик, преспокойно попивая чай.
– Теперь тебя просто не узнать: сильная, уверенная в себе на все сто, именно такая, какой должен быть член нашей дружной семьи...
Я сижу, помешивая уже давным-давно растворенный сахар в чашке, но не прикасаюсь к напитку - терпеть не могу чай с сахаром.
– Через два дня сможешь приступить к своему первому заданию.
– мужчина усмехается и подмигивает мне. Я заставляю себя улыбнуться.
– Ты рада, солнце? Возможности наконец показать себя во всей красе.
Никто в Доме не злит меня так сильно, как злит он. Аларик - корень, то, что находится ниже уровня зрения, то, что кажется вполне безобидным, а на самом деле является причиной всего ужасного.
Когда-нибудь я убью его, обязательно убью, клянусь.
– Я хочу гордиться тобой.
– кивает старик.
– Я бы тоже не была против...
– Никаких "я бы". Ты сама будешь гордиться, когда победителем вернешься домой.
Я не вернусь домой, тупой ты идиот. Я потеряла свой дом.
– Да.
– говорю я, а от досады хочется выть.
– Приятное ожидание.
– Именно.
– хлопает в ладоши мужчина.
– Приятно видеть единомышленника! Но также я волнуюсь, отправляя своих людей на столь опасную работу. Мне незачем переживать за тебя, так ведь?
– с нажимом говорит он.
– Я не сбегу.
– пожимаю плечами.
– Мне здесь слишком нравится.
О, никогда я так мастерски не врала!
***
В школе нас учили писать, читать и алгебре, но никто и никогда не учил нас просто быть людьми. Некоторые учатся этому в течении жизни, благодаря последним событиям я
Ким всегда была человеком. Именно человеком - чувствующим, понимающим, любящим. В школе они обнимала меня каждый день, целовала в лоб и говорила, что рада моему появлению в её жизни. Я относилось к этому весьма простодушно, обнимала её в ответ и молчала. Изредка говорила "я тоже", но в основном просто кивала.
Сейчас же мне приходится сказать, что тоже люблю Ким, хотя не думаю, что это так. Любовь для меня - штука слишком сложная. Кажется, я не люблю даже своих сестру и брата, своих родителей, друзей. Я не умею любить. Но как это объяснить Ким, не обидев её?
– Дома меня не ждут.
– говорит она, когда я заявляюсь в их с Мел комнату, чтобы поговорить.
– Здесь мой дом.
– Это тюрьма.
– Ты не права.
– качает головой рыжеволосая.
– Тут наши друзья. Они помогут, если будет нужно, никогда не бросят и не предадут.
– Откуда тебе знать?
– интересуюсь я, наблюдая за тем, как девушка курит.
– Они нам даже не друзья.
– Они - наша семья!
Я закатываю глаза.
– Тебе просто говорить, живешь здесь, как в Раю - за тебя всё делает Калеб!
– не выдерживаю я.
– Ты знаешь, что делает Мел, чтобы держаться на плаву? Знаешь? Она работает на убийцу и выполняет его указания! Ей даже убивать приходилось! А теперь подумай, кем она станет, когда начнет относиться к людям, как к кускам мяса.
Ким упрямо молчит и отводит взгляд.
– Она справится.
– бормочет девушка. Я подхожу ближе, Ким отшатывается.
– Не глупи, малышка.
– практически шепотом осведомляюсь я, склонившись к самому её уху.
– Никто не справился с этим, разве не видишь? И она не справится.
Она не отвечает. И не нужно, зачем? Всё понятно и так.
– Ты можешь верить в то, что они - твоя семья. Имеешь право верить, во что хочешь, но если эта вера встанет у меня на пути, я засуну её тебе в самое неподходящее для этого место. Ты поняла?
Ким шумно сопит, когда я сжимаю волосы у неё на затылке.
– Ты. Меня. Поняла?
– Да!
– Молодец.
– говорю я, отпуская девушку.
Затем я разворачиваюсь, чтобы уйти, как мимо меня проносится что-то тяжелое и с грохотом ударяется о дверь. Я резко оборачиваюсь, глядя на рыдающую Ким.
– Почему ты такая жестокая?!
– шмыгает носом рыжеволосая.
– Ты не была такой, Брук! Почему ты такой стала?
Я легкомысленно пожимаю плечами и толкаю дверь, переступая через осколки.
– Спроси у своей "семьи".
На свежем воздухе мне становится куда легче. А затем, спустя сорок минут, легче становится не только мне.
На кухне вместо горы грязной посуды я обнаруживаю подвыпившего Майкла. Подвыпившего, но вполне себе симпатичного и относительно миролюбивого, так что совсем скоро мы напиваемся вместе. В такие сопли, что удивительным кажется факт даже того, что мы еще можем разговаривать. И не только. Мы обсуждаем всё и всех, жалуемся друг-другу на жизнь, обнимаемся и целуемся. Просто в щеку или губы, без языка и прочей чепухи.