Я - обычный
Шрифт:
— Постой, идет кто-то.
За дверью послышалось мельтешение и возня, и перед нами появился толстяк. Волосы, так внезапно появившегося гражданина, были мокрыми от пота и свисали сосульками, придавая толстяку крайне неопрятный вид. Пиджак был порван, одного рукава так и вовсе не хватало, а под глазом зиял большой лиловый синяк.
Подойдя к стеклу, человек остановился и тупым немигающим взором уставился на нас, роняя изо рта слюну.
— Э, мужик, — Леха постучал по стеклу согнутым пальцем, — ты чего, траванулся что-ли?
— И подрался, — заключил я, кивая на отсутствующий рукав.
Тупой взгляд и молчание были нам ответом.
—
Дальнейшее действие произошло в считанные секунды, но растянулось для меня, как будто кто-то нарочно, кадр за кадром оттягивает пленку в киноаппарате. Получается это у него не ловко, потому и сама картинка, то ускоряется, то замедляется и изображение идет рывками.
За мгновение манера поведения толстяка преобразилась. Из тупого овоща он в мгновение ока превратился в бешеного зверя. Руки затряслись мелкой дрожью, толстые губы раздвинулись, показав ряд неровных, пожелтевших от кофеина зубов и он со всего размаха впечатался лбом в стекло. Крепкое, двухслойное, оно выдержало, но удар был столь сокрушителен, что по нему побежали быстрые тонкие полосы сколов, превращая гладкую поверхность в паутину. За первым незамедлительно последовал второй удар, заставив нас отпрыгнуть от водопада стеклянных брызг обрушившихся на пол.
— Чертов псих! — взвизгнул юрист, пятясь вверх по лестнице. — В глазах его отразилось недоумение.
Быстрее всех в этой ситуации сориентировался я. Не дожидаясь, когда толстяк прорвется через запертую дверь, я схватил Алексея за руку и потянул за собой наверх.
— Ходу, Леха, ходу! — Орал я на все здание. — Мужик нас не на шашлыки приглашает.
Через несколько ступенек Леха уже пришел в норму и припустил быстрее моего, за пару прыжков оказавшись у тяжелой железной двери ведущей на наш этаж.
— Костик, быстрее, лезет!
Обернувшись, я увидел как, все-таки проломив двойное стекло, сумасшедший пытается пролезть сквозь образовавшийся лаз. Осколки, впившиеся ему в лицо и ручейки крови от порезов на лбу, будто даже не мешали, а лишь раззадоривали толстяка. Если бы не тучная комплекция сумасшедшего, то он давно уже прорвался на черную лестницу, и что было бы дальше, сложно себе представить. Нет, конечно, да почти наверняка, мы бы вдвоем справились с мужиком, но проверять это решительно не хотелось и, проскользнув вслед за приятелем в открытую дверь, я быстро провернул ключ в замочной скважине.
— Успели, — Леха сполз на пол и сейчас старался прийти в себя, тяжело дыша.
— Дуй к охраннику, — кивнул я. — Живее. У него там электрошокер есть или баллончик, в общем, что-то есть.
— А ты?
— А я привалю дверь.
Вскочив на ноги, юрист умчался по коридору к посту охраны, а я еще раз осмотрел последнее препятствие на пути сумасшедшего. Дверь была знатная, стальная, сработанная и установленная на совесть и ворваться сквозь нее можно было разве что по средствам тарана. Так я думал, до последнего момента, пока тяжелое тело, с той стороны не ударилось о стальную поверхность.
— Ах, ты ж, — от неожиданности я буквально подпрыгнул на месте и стал судорожно озираться. Громоздкой мебели в офисе была масса, но вся она располагалась в кабинетах, так что использование её в виду затруднительной транспортабельности было весьма сомнительно. Рядом со мной находились стулья для посетителей, но идею соорудить из них баррикаду я тут же похоронил, едва оторвав один из них от пола. Массивно и добротно
Стараясь не слушать глухие удары тела об дверь, я подбежал к бюро и, схватившись за дальний край начал воплощать свой гениальный план в жизнь. Сначала мебель решительно отказывалась хоть как-то отрываться от пола, но благодаря моим невероятным усилиям приподнимаемый край медленно, но верно пополз вверх. Стараясь не разжимать пальцев, я уперся ногой в угол, дело пошло существенно проще и, наконец, бюро встало на боковую стенку. Отлично, последнее усилие. Упершись в него руками, я, что было сил, толкнул чертову деревяшку и та, о радость, накренившись, рухнула на пол, окончательно заблокировав дверь, выходящую на черную лестницу. В тот же момент прекратились и удары, и в офисе наступила противоестественная, звенящая тишина. Наконец, из дальнего конца коридора послышались торопливые шаги.
— Что там? — Поинтересовался Леха, показывая на заблокированную дверь.
— Притих, — кивнул я, вытирая выступивший на лбу пот. — Понял, тварь, что уже не прорваться и дальше пошел безобразничать. — Милицию бы вызвать, а то он там дел натворит. Что, ну что?
— Милиции не будет, — развел руками охранник. — Когда Алексей сообщил о хулигане на лестнице, я первым делом снова попытался связаться с центральным постом. Ничего не добившись, как и во все предыдущие попытки, я все-таки дозвонился на городской телефон ближайшего милицейского участка, но там мне лишь посоветовали смотреть новости и не показывать носа на улицу. Более приватный разговор, как вы понимаете, не состоялся.
— Новости, — хмыкнул я, — пошли тогда новости смотреть.
Единственный телевизор, использовавшийся для прокрутки презентаций, висел в переговорной генерального директора, находящейся за два кабинета до моего. Засиживаясь допоздна, мы с коллегами, бывало, включали огромную плазменную панель и смотрели по ней футбол, или подключали игровую приставку, естественно без ведома вышестоящего руководства. Грех этот был небольшой, да и знали о нем все, так что смотрели на это сквозь пальцы. Дисциплина-то не страдает, а показатели растут, так чего футбол вечером не глянуть, если уже домой к началу матча не успеваешь.
— Мальчики, что там у вас? — Из кабинета с надписью «Отдел кадров» наконец показалась четвертая участница нашего действа, ведущий делопроизводитель Галина Вовк, выцветшая дамам средних лет с былым отблеском стати, красоты и гармони, а ныне серая мышь с татуажем вместо бровей и броским, но некрасивым макияжем. Мальчиками она называла всех, вне зависимости от возраста и социального положения, и делала это настолько убедительно, что даже высшее руководство не находило что сказать. В конце концов, весь офис решил для себя негласным уговором, что для госпожи Вовк подобное обращение к коллегам позволительно и все перестали обращать на это внимание.